Хамелеонша - Алена Савченкова Страница 37

Враг снова играл нечестно — прикрывался личиной Гостя, сбивая с толку и путая чувства.

Друг из снов, мой советчик и утешитель, и этот чужак, лжец и убийца, имели одно и то же лицо, тело и голос. Они одинаково двигались, смотрели, пахли и улыбались. Только Гость никогда не причинит мне вреда, потому что он не что иное, как застрявшее в моих снах воспоминание о человеке, которого никогда не существовало, которым Бодуэн прикинулся, чтобы завоевать доверие ребенка.

Следовало вести себя иначе. Виновато улыбнуться, изобразить робость, поблагодарить за спасение… Но я просто не могла. Боялась не сдержаться и плюнуть ему в лицо, поэтому снова уставилась на сапоги.

Бодуэн нагнулся и поднял книгу в черном переплете.

— Вы её искали?

На развороте запестрели гербы.

— Да… кажется.

— Что-то конкретное?

— Хотела поближе рассмотреть герб Оксли и заимствовать некоторые элементы для рисунка.

— Почему именно его?

— Он один из самых красивых: пурпурное поле с шествующим единорогом. С вашего дозволения, я пойду. Мне… нехорошо.

И это была правда.

Не дожидаясь ответа, я развернулась и зашагала к выходу.

— Стойте, — громыхнуло позади. — Что вы только что сказали?

В тот же миг я и сама поняла и до боли прикусила язык.

— Что мне нехорошо, и…

— Нет, раньше. Как вы описали герб? Повторите.

— Не помню, кажется, я сказала: «Единорог на пурпурном фоне»

— Нет, вы произнесли: «Пурпурное поле с шествующим единорогом». Вы умеете блазонировать ^[18]гербы? Прочтите-ка мне вот этот, — он постучал пальцем по следующей странице.

Я тоскливо покосилась на открытую дверь, но сокол предупреждающе выкинул в стороны крылья и издал пронзительный звук. Бодуэн предпочел не заметить этой неприкрытой угрозы.

Я нехотя вернулась и скользнула взглядом по пергаменту.

— Желтое поле с совой. ^[19]Боюсь, я в этом ничего не смыслю, ваше высочество.

Регент громко захлопнул книгу.

— И правда, абсолютно ничего.

Тут снаружи послышались шаги, и в дверях возник Тесий. Увидев Бодуэна, застыл. Посмотрел на меня — задержался взглядом на царапине, подранной пройме и побледнел.

— Жить будет, — громко объявил Бодуэн. — Миледи, не смею вас больше задерживать, а ты живо сюда.

Я не стала дожидаться, пока он передумает, и поспешила к выходу.

— Что с вами? Вы в порядке?.. — взволнованно спросил Тесий.

— Да, все хорошо, — пробормотала я, протискиваясь мимо, и бросилась вниз по ступеням.

***

Тесий повернулся к регенту.

— Ваше высочество, я…

— Разочаровал меня и заслуживаешь хорошего пинка из замка? Полностью согласен.

— Виноват, — опустил голову Тесий.

— Перед девками выделывайся в другом месте. Это ясно?

— Да, ваше высочество. Такое больше не повторится.

— Не сомневаюсь.

— Могу я знать, что здесь произошло?

Регент присел на край стола.

— Кирк защищал мои владения. Не могу поверить, что ты привел сюда постороннего и оставил.

— Она ведь не посторонняя, — горячо заметил Тесий.

— Поговори мне ещё.

— Я хочу сказать, она служит королеве и пользуется её доверием и расположением. Уверен, все вышло случайно, и леди Лорелея сейчас напугана и подавлена.

— Да она спокойнее тебя.

Тесий снова опустил голову.

— Ты видел её правую руку? — внезапно спросил регент.

— Да… наверное, — растерялся Тесий. Перед глазами мелькнули маленькие пальчики, то и дело уползающие в рукава и избегающие его прикосновений. — Что вы хотите сказать?

— Ровным счетом ничего, — задумчиво произнес патрон, оперевшись ладонью о стол, и, поморщившись, вытащил из-под неё впившуюся бусину.

— Вы… не накажете её?

— Лучше о себе беспокойся. — Принц покрутил жемчужину. — И начинай собирать вещи. Ты отправляешься на переговоры. Две недели вдали от предмета страсти — считай это наказанием.

Он поднял столешницу конторки, покопался среди бумаг и кинул свиток, который Тесий поймал на лету и, стянув ленточку, развернул.

Быстро просмотрев содержимое, снова поднял глаза на регента:

— А её высочество знает, что выходит замуж?

— Узнает, когда придет время.

— Я могу попрощаться с леди Лорелеей и убедиться, что с ней все в порядке?

— На это нет времени. Отправляешься немедленно, как только приберешься здесь, — регент поднялся и направился к выходу. На пороге остановился. — А о своей маленькой фрейлине не волнуйся. Я за ней присмотрю.

***

Бланка специально села поближе к окну, поэтому, лишь только заслышав звук рожков и шум снаружи, вскинула голову. Так и есть, возвращаются! Сердце затрепетало в груди, пальцы задрожали. Она поспешно поднялась, сжимая рукоделие.

— Что это вы переполошились, ваше высочество? — удивилась Дита, поднимая глаза от штопки.

— Хочу показать вышивку королеве, — произнесла Бланка, отводя глаза и стараясь придать голосу холодной твердости. Но вышло все равно скорее просяще, как она ни старалась копировать дядины интонации.

Дита собралась подняться.

— Нет, ты останься на случай, если кто-то будет спрашивать.

С некоторых пор Бланка начала появляться в рабочей комнате вместе с остальными женщинами. Устраивалась где-нибудь в уголке с вышивкой на час-другой, а сама исподтишка наблюдала за супругой брата. Поначалу было любопытно взглянуть на невестку поближе, а вскоре стало ясно, что у неё есть чему поучиться. Королева, всегда тщательно одетая и причесанная, с сияющей кожей и мягкими вкрадчивыми движениями, была ослепительна. Каждый жест точно выверен и проникнут волнующей грацией, хоть до вечера любуйся. Бланка запоминала и, оставаясь одна, тренировалась перед зеркалом, повторяя позы, наклон головы, полуулыбку. У девушки в отражении выходило и вполовину не так хорошо, как у королевы. Пока, мысленно добавляла Бланка, показывая серебряному двойнику язык.

Однако была и другая причина посещений общей комнаты — леди Лорелея. Новая фрейлина также сидела особнячком и в разговоры не вступала. Только отвечала, когда к ней обращались, что случалось нечасто. Бланка даже прониклась к ней сочувствием — наверное, та тоже мучительно застенчива и трудно сходится с людьми, — а ещё живейшим интересом, жадно ища в чертах девушки лицо её брата. Внешнего сходства как такового не было, если не считать цвета глаз и волос, однако в обоих чувствовалась связующая общность, проявлявшаяся то ли в выражении лиц, то ли в чем-то таком, что улавливаешь, но не можешь объяснить. Эта странная аура выделяла брата и сестру среди других, отталкивала и вместе с тем притягивала.