Когда запоют мертвецы - Уна Харт Страница 37

– Как спалось, кстати? – спросил вдруг Эйрик, повернувшись к своему сопровождающему. Во взгляде и тоне чувствовалась искренняя озабоченность, но Магнус никогда не мог точно сказать, как много ему известно.

– Заснул под утро, – не стал лгать Магнус. – А тебе?

– Как обычно. Спал как убитый.

Лауга оказалась дома. Она сидела на низким стульчике за ткацким станком и напевала себе под нос. Слабо и глухо бряцали грузы, закрепленные на нити основы. Женщина работала быстро и сосредоточенно: полотно из отбеленной щелоком шерсти выходило ровным, без проплешин. Судя по ширине, должен был получиться платок. На раме станка с двух сторон были прибиты крюки, на которые Лауга клала деревянную палку для подбивания. Глядя, как челнок ныряет в зев, Магнус почувствовал, как его снова охватывает жар. А когда Лауга взглянула на него своими светлыми глазами поверх нитей и улыбнулась, Магнуса затопил такой стыд пополам с торжеством, что пришлось сдержанно кашлянуть, чтобы прийти в себя.

– А вам как спалось, хозяюшка? – дружелюбно поинтересовался Эйрик, подсаживаясь к Лауге. Слишком близко, по мнению Магнуса. Ткачиха улыбнулась благодушно, не отодвинувшись ни на пядь.

– Спокойно, когда под моей крышей отдыхали два пастора. Надеюсь, моя лежанка не показалась вам чересчур жесткой, преподобный Эйрик?

– Напротив! Мне печально, что эту ночь мы будем вынуждены провести в доме вашей сестры Сигрид, чтобы позаботиться о ее безопасности. Лауга, могу ли я нижайше просить вас об услуге?

– Буду рада помочь, чем смогу, – не отвлекаясь от работы, ответила она. Рассеянный свет, проникающий сквозь окно, золотил ее кожу. Магнусу показалось, что веснушки на щеках проступили отчетливее, сделав лицо женщины еще очаровательнее.

– Как скоро вы закончите этот чудесный платок?

Магнуса вопрос удивил, а вот Лаугу, кажется, нет.

– Думаю, к вечеру. Работа монотонная, но не слишком трудная.

– Тогда не будете ли вы так любезны продать мне и моему другу эту вещицу?

Лауга еще раз просунула челнок в зев, отложила в сторону. Взялась за деревянную дощечку и несколько раз плотно подбила нити. Нехорошо было выпрашивать у мастерицы ее работу, да и зачем она понадобилась Эйрику?

– С радостью. А что взамен?

* * *

Эйрик как ни в чем не бывало лег спать прямо посреди дня, хотя до этого продрых всю ночь. А Магнус остаток дня посвятил помощи Лауге по хозяйству. Между ними оставались неловкость и напряжение, но вдова вела себя как обычно, была приветлива и дружелюбна, так что вскоре его тревога рассеялась. С Лаугой было удивительно легко говорить и молчать, а за любую работу она бралась с увлеченностью и самоотдачей. К вечеру платок был готов лишь наполовину: мастерица вспоминала о нем между другими заботами и то и дело присаживалась за станок, но работа все равно продвигалась медленно. Уж неизвестно, зачем Эйрику сдалась эта вещь, но до вечера Лауга точно не успела бы ее закончить.

Едва занялись сумерки, Магнуса неожиданно снова сморил сон. Лауга как раз сидела за ткацким станком, так что предложила гостю прилечь на свою кровать. От подушки, набитой соломой, пахло ее волосами, и Магнус сам не заметил, как задремал. Во сне он стоял рядом с высокой скалой, покрытой белым и рыжим мхом. Солнце светило ему в спину, от камня шло тепло. Внутри скалы кто-то пел высоким приятным голосом – Магнус узнал один из псалмов Хадльгрима Пьетурссона, и на душе стало легко и радостно.

Он проснулся от звука завывающего под крышей ветра. Лунный свет слабо пробивался сквозь окошко и размытым прямоугольником ложился на земляной пол. Магнус резко сел, опасаясь, что снова все проспал, но Эйрик с Лаугой сидели на ларе и о чем-то мирно беседовали. На коленях Эйрика лежал белый шарф с аккуратно обработанными краями, а на пальце Лауги поблескивало крупное кольцо, которое раньше уже привлекло внимание Магнуса.

– Проснулся! – заметил Эйрик, поднимаясь и надевая шляпу. – Давай-ка живее, одевайся и пошли. У нас еще много работы.

Идти до дома Сигрид было совсем недалеко, и Магнусу оставалось только удивляться, с чего вдруг они так торопятся. Да ведь дорога отнимет не больше минуты! На улице дул ветер, холодные порывы пахли морской солью, и чувствовалось в погоде что-то зимнее, мертвое, злое.

То ли из-за ветра, то ли из-за быстро спустившейся темноты Магнусу с Эйриком пришлось поплутать, прежде чем они нашли вдовье жилище. В ночи светились два маленьких оконца, затянутых бараньей шкурой. Воздух над крышей темнел и подрагивал из-за дыма, идущего сквозь прорези. Эйрик приблизился к двери и постучал – два коротких стука, пауза, и еще один. Так Сигрид узнает, что на пороге не призрак, явившийся по ее душу. Но вдова все равно открыла дверь не сразу. Сквозь небольшую щель наружу вырвались запахи рыбы и ночного горшка. Напуганное лицо Сигрид в полутьме бадстовы казалось худее и моложе.

После их прихода в доме стало так тесно, что Магнус едва мог повернуться. Старшая дочь Сигрид, девочка по виду лет десяти, предложила гостям ужин, но они вежливо отказались. Вдова усадила гостей на ларь и устроилась напротив с вязанием. Девочка – та, что хотела накормить священников, – принялась укачивать младенца, подкармливая его коровьим молоком. Два мальчика играли на полу сплетенными из соломы человечками. С ними сидела девочка постарше и ловко мастерила соломенного коня. Дети расположились так близко к огню и горячим камням, что Магнус едва сдерживался, чтобы не попросить их отодвинуться. К сожалению, отодвигаться малышам было некуда. Лишь время от времени кто-нибудь из детей прокрадывался в угол бадстовы, чтобы помочиться в ведро.

Эйрик как ни в чем не бывало положил белый платок себе на колено и принялся расспрашивать вдову об улове, здоровье детей и родителей. Говорил он с такой учтивостью, и отвечала Сигрид с такой неожиданной охотой, что можно было подумать, будто эти двое – старинные друзья. И не поверишь, что всего пару часов назад вдова бросалась на священника с намерением выцарапать ему глаза.

Когда беседа естественным образом прервалась, в наступившей паузе Магнус различил, как усилился ветер. Кто-то тихо поскребся в стену с той стороны, где сидела старшая девочка с младенцем. Та замерла, перестав укачивать ребенка, и посмотрела на мать испуганно и вопросительно, точно хотела знать – не послышалось ли?

– А видел ли кто-нибудь из вас, дети мои, настоящего драуга? – спросил Эйрик так радостно, будто интересовался их летними подарками. Восемь пар глаз, включая Сигрид и исключая неразумного пока младенца, уставились на него. Те, кто мог, придвинулись к Эйрику ближе, как к бродячему поэту, у которого всегда есть парочка-другая саг и баллад, чтобы потешить публику.

Рядом с Магнусом заскрипела, натягиваясь, баранья кожа в окне. Ему показалось, что он различает сквозь нее черную руку с растопыренными пальцами, но понять, было ли то видение или в наружной тьме и правда бродил чей-то дух, Магнус не смог. В этом заключается один из многих недостатков того, чтобы быть духовидцем. Никогда точно не знаешь, увидел ли ты что-то своими глазами или это было божественное послание, намек, который только предстоит растолковать. Эйрик оставался невозмутим, а вот Сигрид, занятая вязанием, нахмурилась и встревоженно подняла голову, прислушиваясь к шуму ветра и моря.