Портрет моего мужа - Екатерина Лесина Страница 37

Даже такая... едва-едва живая.

- Прошу? - мне предложили руку.

Вот бы узнать, что он увидел.

Хотя... пара камушков, заряженных силой, сойдут за артефакты средней руки. Остаточное излучение у них среднее. Бусы мои... вероятнее всего, спишет на общую неоднородность фона. С камнями случается набирать всю энергию, до которой они способны дотянуться. Браслет туда же...

- Ой, а это прилично? - уточнила я, на руку опираясь.

Сумочку свою вот прихватила.

- Можете оставить...

- Там важные вещи, - главное хлопать ресницами. И про наивность не забывать. И про восторг... тяжело в жизни приходится нормальным женщинам.

- Какие же, если не секрет?

- Носовые платки. Знаете, на Ольсе постоянно дует... то с севера, то с юга. И там нет несопливых людей. Сперва это раздражало, а потом ничего, привыкла как-то...

...опять же, говорить следует чистую правду.

Привыкла.

А что к привычке добавился маленький целительский амулет, который после снискал немалую популярность и не только на Ольсе, дело другое.

- ...только приходится с собой носить запас платков. А то ж тоже... вот стол, общество приличное, а я в салфетку сморкаюсь.

- Я попрошу, и завтра к вам заглянет целитель.

- А он есть?

- Семья Ильдис достаточно состоятельна, чтобы нанять личного целителя... - сказано это было как-то... печально, что ли? - Как вы себя чувствуете?

Я на всякий случай шмыгнула носом и даже почесала кончик.

...надо будет придумать для Этны какую-нибудь упряжь, а то я иду, она подергивается, силясь удержаться, и съезжает, причем вместе с шерстяным чулком.

- Вы не очень испугались?

- Неа, - покачала головой.

- Все-таки мост обрушился... прямо на ваших глазах...

- Лучше уж на глазах, чем под ногами, - я обернулась на зеркало, в котором отразился лощеный тип, рыжина которого несколько выбивалась из в общем-то вполне благообразного образа. А рядом с ним явное недоразумение в мятом платье.

- Верно... - произнес Кирис. - Мар сказал, что это вы заметили... неладное.

- Ага.

Девица морщила нос, усыпанный веснушками, а короткие волосы ее торчали дыбом, словно перья. И сама она походила на птицу, мокрого неприкаянного воробья.

- И как вы... заметили?

- Повезло.

- И все-таки?

- Действительно, повезло. Интересная конструкция, вот и всматривалась, а когда он шагнул, по связке будто искра прошла, которой быть не должно. Это же основы. Структура искрит, стало быть, есть проблема с изоляцией, энергопоток нарушен.

И не надо на меня глядеть с таким удивлением. Даже обидно как-то...

- То есть...

- То есть, либо дефект существовал давно, от этого ни одна структура не застрахована.

...даже то, что создаю я. Всегда есть шанс пропустить, не заметить, да и просто ошибиться, ибо нет тех, кто идеален.

- Или кто-то ее взломал, настроив на определенную энергетику.

Мар успел бы сделать несколько шагов, отошел бы от спасительного цеппелина, а там... там в небе между небом и морем ни один амулет не спас бы. К слову... интересная ведь тема... иногда и цеппелины падают, что нехорошо...

- Ясно, - сказал Кирис не слишком-то бодро. - И к какому варианту склоняетесь вы?

- Ко второму. Сколько ваш мост простоял?

- Двенадцать лет.

- Вот... то есть, шанс, конечно, что сказалась степень износа, что структура самостабилизировалась некоторое время и все такое, имеется, но уж больно мизерный.

- Нам тоже так кажется...

А мы остановились.

Светлые двери. Темные стены. И мягкий ковер, который заглушил шаги. Кирис двери распахнул. Какая любезность... а я зажмурилась.

Внутри было... светло.

Точнее, настолько светло, что мигом заслезились глаза. Мать вашу... это ж сколько солнечных камней сюда напихали? Свет был плотным, жестким. Он заполнял столовую, выбеливая и без того белые стены. Он отражался в полированном металле и лакированном дереве, множа сам себя. И потому комната казалась почти бесконечной.

Где-то там, укрытое светом, бренчало пианино.

Сияли вазы.

Душно воняли розы. Давил морально фарфор, добавляя болезненной белизны. Обилие хрусталя. Столовое серебро... если они так в принципе живут, мне жаль этих людей. Разве в такой обстановке можно поесть нормально?

- А вот и наша потеряшка, - пропел сладкий голос. - Кири, дорогуша, как мило с твоей стороны вспомнить об этом... недоразумении.

Сауле бирюзовый шел.

Льдистый такой. Холодный цвет. Платье узкое, что змеиная шкура. Волосы забраны высоко, и на бледной шее тонкой нитью выделяется цепь. Черное арвейское железо? Интересный выбор... а вот подвеска-капля, усыпанная темными сапфирами, как по мне тяжеловата. И силой от нее несет вовсе уж безбожно. Это ж как часто ее заряжать приходится?

В руке Сауле держала бокал, который был наполовину пуст.

Или полон?

Главное, допила она коньяк одним глотком и не поморщилась.

- Только ее не сюда вести надо было, а на кухню...

- Мне кажется, Мар не одобрит.

- Точно. Не одобрит, - Сауле слегка покачнулась, но на ногах устояла. - А ты у нас слишком слаб... слишком зависим, чтобы сделать что-то без высочайшего одобрения. Как это я успела позабыть?

- Сауле!

Матушка Мара была в темно-зеленом. Бархатистый спокойный оттенок и платье той кажущейся простоты, которая стоит изрядных денег. На шее тонкая цепочка с каплями-изумрудами и ей в пару витой браслет. Силой от них тянет, но... скромно так, правда, скромность эта притворная. Не удивлюсь, если обнаружится, что эта пара артефактов таит в себе много интересного.

- Мальчик мой, ты же понимаешь, что она не со зла...

Сауле икнула. А до меня дошло очевидное:

- Она набралась.

- Деточка, - меня удостоили взгляда, в котором читалось одновременно и недоумение, и брезгливость, и все-таки смирение. - В обществе не принято выражаться столь... примитивно.

- Ага... - согласилась я с эйтой Ирмой. - Знаю. Марик говорил. Жопа есть, а слова нет.

- Что?

- Что выражаться не принято. Вот нажираться можно, а выражаться - так ни-ни...

Мне показалось, или рыжий усмехнулся.

- Боги, за что это нам?

- За праведную жизнь? - предположила я и, похлопав себя по животу, сказала. - Так а кормить когда будут? А то я, признаться, проголодалась...