Выбор наследника - Галина Львовна Романова Страница 37

— А что это ваш спутник ничего не ест? — нарушил затянувшееся молчание старик. — Ему не нравится угощение?

Отказываться от еды, уж если оказался за столом, не просто невежливо — иногда это расценивалось как оскорбление и было приравнено к объявлению войны. Фрозинтар напрягся, готовясь ко всему. Но в это время Карадор, судорожно проглотив то, что у него было во рту, ответил:

— Да все ему нравится! Просто у него пост!

— Что? — Такое слово здесь явно слышали в первый раз.

— Ну пост… Он на посту. Вот сменится с поста — тогда и… Всего сутки остались. Видите, какой он худой да бледный?

Насчет бледности он был совершенно прав — лицо наемника казалось почти белым, даже с каким-то синим оттенком. А вот по поводу худобы… Эльфы не отличаются массивным телосложением, но по сравнению с Карадором наемник производил впечатление силача.

— Знаете, почему он такой? — продолжал вещать бывший наследник Аметистовый. — Это потому, что он из когорты Преданных. Есть у нас такие, знаете ли, воины! Самая гвардия, элита и так далее… Вообще звери! Их легче прикончить, чем остановить! Дан приказ и…

Не дав своему болтливому спутнику дальше развивать эту мысль, Фрозинтар резко вскочил, дернул его за руку.

— П-прошу нас извинить, — ледяным тоном отчеканил он, — но мы д-долгое время были в дороге, устали и хотели бы отдохнуть…

Желание гостя — всегда закон. Правила хорошего тона вообще предлагают прервать застолье, когда гость встанет из-за стола. И крайне невежливо удерживать кого бы то ни было за едой насильно. Поэтому никто и ухом не повел, когда, ведя упирающегося Карадора за руку, как маленького, наемник стал протискиваться к выходу. Их никто не удерживал. Старый хозяин хлопнул в ладоши, и слуга, оставив кухню, поспешил проводить гостей в одну из комнаток.

— Ох, как же здорово! — Эльф растянулся на постели, закинув руки за голову. — Сразу жить захотелось…

Проверив, как запираются двери, Фрозинтар присел на лавку у окна, выглянул наружу. Пока суд да дело, успело стемнеть, на дворе все стихло. Слишком быстро стихло…

— Как спать будем? — вывел его из задумчивости голос спутника.

— Что?

— Тут только одна постель. — Эльф похлопал ладонью по простыне. — А нас двое. Мы же не ляжем вместе? Тогда надо договориться, кто караулит первым, а кто…

— Спи, — разрешил наемник. — Я н-не хочу.

— Ты ничего не хочешь. — Эльф сел и стал стаскивать рубашку. — Ни есть, ни спать… Так нельзя!

Фрозинтар сердито качнул головой. Не станешь же объяснять «объекту», что ему нужно для нормальной жизни! Во-первых, он все равно ничего не поймет, а во-вторых, с «объектом» не откровенничают. Он и так позволил себе слишком много.

Умаявшийся эльф вскоре засопел в две дырочки, по-детски подложив под щеку ладонь и причмокивая во сне, а наемник все сидел у окна, прислушиваясь к тишине. Минуты ползли медленно, и это раздражало. До полуночи еще было немного времени. Потом продержаться до первых петухов, а там…

Он подозревал, куда завела их прихотливая судьба. В Ничейной земле чего и кого только не было! И пусть они вступили на земли Эвларии, это ничего не меняло. Близость границы словно придавала потусторонним существам особую силу. Здесь нечисти было где развернуться — вроде и люди рядом, и можно в любое время уйти прочь. Нападут или нет?

Тихий шорох заставил Фрозинтара встрепенуться. Даже сквозь прикрытую дверь он слышал робкие шаги — кто-то крался на цыпочках, еле ступая босыми ногами. Крался к самой их двери.

Подпустив незваного гостя поближе, наемник плавным движением перетек из сидячего положения в стоячее и распахнул дверь за миг до того, как ее коснулись осторожные пальцы. Одной рукой открыть дверь, второй цапнуть гостя — вернее, гостью — за запястье и рвануть на себя, втаскивая внутрь.

— Ой! — пискнула молодая женщина, оказавшись в крепких объятиях наемника. — Мама!

— Я н-не причиню тебе зла, если ты скажешь, что тут делаешь! — прошипел Фрозинтар, на всякий случай свободной рукой зажимая ей рот. — И орать н-не стоит! Поняла?

Она кивнула, тараща на него глаза, на дне которых медленно разгорались искорки. Наемник догадывался, что они могут означать, но предпочитал сперва проверить свою догадку.

— Я пришла, чтобы предупредить, — выдохнула женщина, когда рука убралась с ее рта. — На вас хотят напасть…

— Т-только-то? — скривился ее собеседник. Глаза его внезапно вспыхнули, и женщина побледнела. — Пусть только попробуют… Но т-тебе-то что за дело?

Взгляд доброжелательницы скользнул по мирно спящему Карадору.

— Он такой красивый, — прошептала она.

— И поэтому т-ты решила оставить его для себя? — Наемник внезапно вспомнил фразу, сказанную «объектом» некоторое время назад. — Бог сказал: «Делиться надо!»

— Б-б-б-б… — Губы ее задрожали, а на лице проступила гримаса недоумения. — Но я не…

— Да-а-а! — хищно протянул наемник, раздвигая губы в улыбке. — Он — мо-ой!

Глаза его вспыхнули. Вглядевшись в его вертикальные зрачки, женщина вскрикнула и попыталась вырваться, но с тем же успехом она могла бы попытаться голыми руками разломать скалу.

— Пожа-алуйста, — протянула она, обвисая на руках собеседника, — не трогайте меня! Я… Я не хотела! Я бы не стала его убивать! Я только чуть-чуть… Понимаете, я…

— Понимаю. — Фрозинтар резко притянул ее к себе.

Взгляды их встретились, и на дне вертикальных зрачков женщина прочла свой приговор. Она отпрянула, изо всех сил уперлась руками в его грудь, попыталась отвернуться, но, крепко обнимая за талию, наемник другой рукой схватил ее за волосы, развернул к себе и жадно прижался губами к ее рту. Сдавленный крик перешел в глухое мычание.

…Конечно, это было не совсем то, на что он рассчитывал. Эта энергия существенно отличалась от той, к которой Фрозинтар привык, но выбирать не приходилось. Когда ты голоден, годится и черствый хлеб с кружкой простой воды, хотя в другое время и при наличии выбора можно потребовать жареное мясо со специями и крепкое вино.

Женщина какое-то время отчаянно сопротивлялась, но постепенно перестала трепыхаться и обмякла в его руках. Тиская ставшее податливым тело, Фрозинтар жадными глотками пил ее жизненную энергию — вернее, энергию, дающую этому телу силы для жизни. Ее было мало, но зато это была чистая энергия, которую не требовалось перерабатывать.

Обычно он знал, когда надо остановиться, чтобы не оставить после себя свежий труп, но это явно был не тот случай. Тут не до чувств — либо ты, либо тебя. Вернее, не тебя, а Карадора, мирно спящего под теплым одеялом и улыбающегося во сне…

Последние капли пришлось буквально с боем вырывать у молодого, цепляющегося за жизнь тела. Женщина уже перестала трепыхаться и дышать, а он все пил и пил, подбирая все до конца — так, не наевшись, облизывают тарелку и ложку, скрупулезно подбирая и рассыпанные по столу крошки.