Притяжение страха - Анастасия Бароссо Страница 37

— Скажи… Ты знаешь, что-нибудь о Гауди? Целую минуту он вел машину, не меняя ни позы, ни выражения лица. Только его взгляд, следящий за дорогой, стал более пристальным. И, хоть Юлия все это время ожидающе смотрела на Карлоса, он ничем не показал, что собирается отвечать. Может, он ее не услышал? Юлия открыла рот, собираясь повторить вопрос. Именно в этот момент он сказал, четко и убедительно выговаривая каждое слово.

— Я знаю о нем все.

— Все?!

— Абсолютно.

Опешив от такой самоуверенности, Юлия замолчала. Тогда Карлос оторвался от дороги — чтобы взглянуть на нее, с любопытством приподняв брови.

— Я в свое время был увлечен им до фанатизма, — идеальный рот искривился в ироничной усмешке, — и потратил уйму времени на изучение всего, что связано… с этим человеком. Ты даже не представляешь — сколько! — он снова стал смотреть на дорогу. — Тебя он тоже интересует?

— Д-да… — не очень уверенно кивнула она, испугавшись вдруг того, что может узнать от этого непостижимого мужчины.

— В какой связи?

— В связи с историей, которую нам рассказали вовремя экскурсии — что-то про проклятие и про проданную душу…

Он молчал, никак не реагируя, только слегка ухмыляясь.

— И еще — в связи с Собором Святого Семейства. Честно говоря, я до сих пор в шоке… Помнишь, ты ведь тоже там был в тот день? Зачем — если ты все об этом знаешь?!

— Я знаю все о… Гауди…

Ей показалось, что ему отчего-то трудно произносить это имя, словно простое буквосочетание, заключенное в нем, не давалось ему.

— Я знаю все об этой легенде, как и о массе других подобных. Я знаю все обо всех его творениях, о его жизни, судьбе, истории… Даже о том, чего ты не подозреваешь. Но узнать все о гении, заключенном в соборе, — невозможно! Поэтому я часто прихожу туда… вот уже очень много лет.

— Хочешь постичь? — догадалась Юлия.

— Да, — как будто с неохотой согласился он.

— Но ведь это — невозможно.

Короткий взгляд из-под нахмуренных бровей заставил ее быстро добавить:

— Ты сам сказал…

Он молчал. Низкорослые, стелящиеся по каменистой розовой почве смешные пальмочки проносились мимо с такой скоростью, что Юлия боялась смотреть на спидометр.

— Так, значит, тебе понравился Собор Святого Семейства?

— Если честно, он меня убил.

Юлия произнесла это с таким неожиданным чувством, что только теперь сама поняла, как ей хотелось все это время поделиться с кем-то своим недавним потрясением.

— Просто… раздавил.

— То есть? Объясни! — вдруг потребовал дон Карлос.

— Мне показалось… Нет. Я уверена…

Юлия старательно подбирала слова. Вдруг стало очень важно, чтобы именно он разделил ее эмоции по этому поводу.

— Я уверена, что в этом… здании сосредоточена сама жизнь и… — она запнулась от его внимательного взгляда, — …и смерть.

— Что ж, — заметил он холодно, если не зло, — я рад совпадению наших вкусов.

— Тогда расскажи мне об этом!

Глаза Юлии засверкали в полумраке салона от невольного возбуждения. Которому было суждено погаснуть так же внезапно, как и разгореться.

— Рассказ об этом… — он помолчал, угрюмо сдвинув брови, словно подбирал более мягкое выражение, — рассказ об этом занял бы слишком много времени… К тому же, — добавил он обидно, — к тому же тебе не нужно об этом знать.

Это было сказано так, что и пню стало бы ясно — продолжения не будет. Так небрежно и так убежденно, что порыв Юлии возмутиться, обидеться, потребовать объяснений угас, не успев разгореться. И она ограничилась тем, что, капризно надув губки — как истинная кокетка, — отвернулась и стала смотреть в окно.

Здание корриды Монументал де Барселона днем выглядело совсем не так, как ночью. Снаружи. Ну а внутри — тем более!

Чаша трибун, доверху заполненных нарядным, шумным народом, напоминала бурлящий котел. В котором щедро облитое карамелью солнца варилось экзотическое, праздничное блюдо. Этот огромный котел был накрыт ослепительно-голубым шатром неба, а надо всем, отдаваясь мощной вибрацией в лавочках трибун и в сердцах присутствующих, звучал торжественный пасадобль. Нарядный оркестр занимал целую площадку над одним из входов, и, не умолкая, исполнял великолепную музыку, слепя глаза любопытных блеском начищенных литавр и труб. Коррида — как стало понятно Юлии — это действительно интересно. И красиво. И… страшно.

Зараженная всеобщим возбуждением и все-таки несколько страшась предстоящего зрелища, Юлия, автоматически двинулась к лестничному проходу между трибунами.

— Не нужно подниматься! — окликнул ее спутник. — У нас самые лучшие места.

Кто бы сомневался. Лучшими местами оказался первый ряд. Сразу за щитами, отгораживающими арену от зрителей.

— Здесь никогда не сидят туристы, — с гордостью в голосе сообщил довольный собой и окружающей обстановкой дон Карлос.

— Почему? — наивно поинтересовалась Юлия.

— Слишком дорого, — просто ответил он, — а еще — во избежание.

Почему-то не захотелось выяснять — во избежание чего.

— Та сторона называется «сол», а эта — «ла сомбра» — тень. Поэтому здесь самые дорогие билеты. Кстати, вот возьми, — он вложил ей в руку белый полотняный платок. — Пригодится.

Только сейчас Юлия заметила, что в то время как одна половина круга находилась в приятной тени, другая парилась на жарком солнце. Ее широкополая шляпа была здесь не нужна, но Юлия все равно надела ее, кокетливо сдвинув чуть набок — так она выглядела совсем гламурно. И ощущала себя, по меньшей мере, роскошной дамой полусвета при спутнике-аристократе. Ей было так хорошо, как не было очень давно. А возможно — никогда не было. И, конечно, она не могла предположить, что очень скоро ей будет совсем плохо.

…Когда на арене появился мосластый черно-пегий бык с тонкими прямыми рогами, это было еще ничего — даже забавно. Когда вслед за ним туда неспешно выехал всадник на лошади с такой тяжелой попоной, что она — в смысле, лошадь, еле стояла на ногах — это было даже смешно. Но вот потом… потом все стало ужасно.

А главное — так близко! Она сразу поняла, почему на эти места не пускают приезжих туристов. И очень за них порадовалась. Чего не могла сказать о себе. Потому что это ужасно, когда на твоих глазах трое или четверо здоровых мужиков методично, планомерно и хладнокровно втыкают в живое существо острые предметы. Причем существо это практически беззащитно.

— Почему их столько на одного? — Юлия повернулась к Карлосу так возмущенно, словно это он был виноват в страданиях невинной твари. — Я думала — матадор бывает один.

— Матадор — один, — спокойно пояснил дон Карлос, явно наслаждаясь и зрелищем, и ее реакцией, — а это — пикадоры.