Доктор, дым и зеркала - Влада Ольховская Страница 36

Мы остановились возле широкого подоконника в приемной хирургического отделения. Мимо нас то и дело мелькали врачи и пациенты, но никому не было до нас дела.

– Хорошо, спасибо, понемногу привыкаю.

– Я слышал о том случае – с подброшенным существом, – признал он. – Сочувствую. Мне стыдно за то, что кто-то позволяет себе такие шутки.

Того, кто это сделал, так и не нашли, но я не была удивлена, я сразу знала, что так будет.

– Я бы не назвала это шуткой! – поежилась я, вспоминая ползучую тварь.

– Я понимаю, что это звучит дико, но, скорее всего, для кого-то это было всего лишь шуткой. В Эпионе живут преимущественно нелюди, у них другое представление о силе и опасности.

– И чувстве юмора, очевидно.

– И это тоже. Но они не злые. Думаю, тот, кто это сделал, понял, насколько опрометчиво он поступил, и больше такое не повторится. Я уверен, что никто не стал бы покушаться на твою жизнь – именно с таким намерением. Зачем?

Причин как раз хватало, но я не стала их упоминать.

– Мало ли. Может, из ненависти к людям? – предположила я.

– Да нет здесь никакой ненависти, разве что непонимание и недоверие. Хотя это тоже неприятные моменты, и от них нужно избавляться. Твой брат проделал для этого огромную работу, которую сложно переоценить, за эти два года он серьезно изменил отношение к своему виду.

– Но все равно умер.

– Тем лучше, что сюда приехала ты, – указал Хакир.

– Не думаю, что смогу стать таким же хорошим примером рода человеческого, как Леон.

– Возможно, ты превзойдешь его.

– А ты хорошо знал моего брата? – Я решила перейти к сути. – Мне говорили, что вы неплохо общались.

– Мы отлично общались, – подтвердил он. – Я был куратором Леона, поэтому, кстати, меня и назначили твоим куратором в лечебном отделении. Хотя с ним все равно было по-другому, он сразу сказал, что хочет остаться здесь, но сейчас не это важно. Оказалось, что у нас много общих интересов, общее отношение к профессии, а у мира общее отношение к нам.

– В смысле? Ты ведь не человек!

– Я джинн.

Он сказал это так открыто и просто, что я на пару секунд опешила, не зная, что ответить. Тут никто не рвался раскрывать, к какому виду он относится! У пациентов не было выбора, они смирились, а вот врачи охраняли эту тайну вполне ревностно.

Хакир заметил мое удивление и усмехнулся:

– Мне нечего скрывать.

– Не сомневаюсь, просто… я никогда раньше не видела джинна.

– Разве я единственный нелюдь, с которым ты впервые столкнулась в Эпионе?

– Нет, опыт общения с нелюдями у меня не такой уж внушительный, – признала я. – И его точно не хватает, чтобы понять, почему к джинну могли отнестись так же, как к человеку.

– Потому что нас считают приближенными к людям, – пояснил Хакир. – В прошлом люди нашли способ пленить нас, заставляя выполнять их желания, многие представители моего вида попались в эту ловушку и веками жили среди людей, в отдалении от мира магии. Полагаю, представители других видов считают, будто у нас на этой почве развился Стокгольмский синдром.

– Прямо так и называют?

– Нет, стараются облечь свои подозрения в более возвышенную форму, но сути это не меняет.

Вот, значит, как… Хакир тоже был изгоем, в некотором смысле. Он великолепно выполнял свою работу, однако все равно сталкивался с постоянной настороженностью. Поэтому ему легко было сойтись с Леоном, который был рад всему миру.

Я размышляла об этом, когда мое внимание привлекло движение за окном. Мы сейчас находились на втором этаже, но это никак не помешало Локи спрыгнуть на подоконник откуда-то сверху.

На внешнюю сторону, естественно, узкую настолько, что человек на ней не удержался бы. А вот у Локи проблем не было – да и какие проблемы у призрака? Он неторопливо прошелся по подоконнику, сделал вид, что падает, потом сам себя поднял.

Развлекается он! Но раз развлекается, значит, угомонился, и от этого мне стало легче. Я-то боялась, что он уже не вернется!

Локи указал на розовую аллею, явно предлагая встретиться там, но я едва заметно покачала головой, мой разговор с Хакиром еще не был закончен.

– Я жалею о том, что не спас твоего брата, – сказал врач. – Кажется, я уже говорил тебе об этом, но готов сказать еще раз, и еще.

– А что, было от чего его спасать?

– От самого себя, разумеется, – от того, кто в итоге и отнял его жизнь. Я видел, что он стал нервным, иногда можно было заметить, что он несколько ночей не спал. Но я списывал все это на непростую работу – мы тут не в бирюльки играем, бывает всякое.

Вот оно как… Получается, и Сиара, и Хакир замечали, что мой брат сильно устает, и случалось это не постоянно, а периодами. Знать бы, с чем эти периоды связаны!

Локи, продолжавший дурачиться за стеклом, сделал вид, что он аквариумная рыбка. Мог бы и не отвлекать от серьезных мыслей, зараза!

– Иногда мне кажется, что Леону тоже было некомфортно из-за того, что я джинн, – вздохнул Хакир.

– С чего ему должно быть некомфортно?

– Джиннов многие считают обманщиками. Это, разумеется, стереотип, появившийся из-за того, что нас путают с другими видами – с теми же ифритами, например, или с трикстерами. Но это как в анекдоте: то ли он украл, то ли у него украли, а история неприятная. Так же и с джиннами: если попросишь кого-то привести пример, чем ему джинны так насолили, он не ответит, однако предпочтет держаться подальше, просто на всякий случай.

– Не похоже на Леона!

Мой брат был главным идеологом презумпции невиновности: он верил, что человек хороший, пока этот человек ему нож под ребра не всаживал. Образно выражаясь, конечно.

Думаю, с нелюдями была та же история.

– Как знать, как знать, – задумчиво произнес Хакир. – Должна же быть причина, по которой в ночь, когда ему стало совсем плохо, он пошел не ко мне, а на крышу!

В этот момент Локи, которому окончательно надоело меня ждать, драматично спрыгнул вниз. Вот ведь позер! Между прочим, он не разбился бы, даже если бы был живым. Кто-то должен научить его терпению.

– И много у Леона друзей, которые теперь винят себя в этом? – поинтересовалась я.

– Вряд ли. Проблема не в нем: он отлично ладил со всеми. Просто многие нелюди так себя любят, что им и в голову не придет себя обвинить. Король не допускает ошибок и все такое. Думаю, только Леон знал, почему он это сделал. Жаль, что мертвецы не говорят.

Некоторые очень даже говорят – трындят без умолку, я бы сказала. Вот к такому мертвецу мне и предстояло отправиться теперь.

Я попрощалась с Хакиром и подождала, пока он вернется в свое отделение. Мне не хотелось, чтобы он сразу после нашего разговора увидел, как я выбегаю в сад, мало ли что этот джинн навоображает! Но когда он вернулся к работе, я стянула белый халат и покинула больницу.