Небеса в огне. Том 2 - Бернхард Хеннен Страница 36

Все важные особы постоянно уходили. Драконники, жившие здесь, в крепости. Ее мать и Дыхание Ночи. А она была пленницей, всегда рядом был кто-то, кто присматривал за ней и Мелиандером. Почему?

Девочка прислушалась к ровному дыханию брата. Его она знала как никто другой. Иногда им достаточно было переглянуться, чтобы понять друг друга. Когда его не было рядом, она чувствовала себя неуютно, словно ей не хватало какой-то части ее самой. И он чувствовал себя так же. Во сне Мелиандер всегда старался коснуться ее рукой или ногой, как будто даже спящему ему нужна была уверенность в том, что она рядом.

Эмерелль снова услышала воркование скальных голубей. Оно было тревожным. Что же разбудило их? Странные птицы. Они добровольно проводят свою жизнь в скалистой стене и даже не появляются саду, хотя могут летать, где им заблагорассудится. Девочка не понимала этого. Голубей не сдерживали стены, но тем не менее они ограничивались тем, что старались держаться поближе к крепости. Как пленники.

Голуби собирали муравьев или мух между теплыми скалами, прилетали к ним во двор, выпрашивали крошки. Тогда они с Мелиандером защищали голубей от каменных куниц и соколов. Однако Элеборн не разрешал им строить гнезда в крепости. Он не любил голубей и постоянно жаловался, что они загаживают его рельефы во внутреннем дворе, которые почему-то никак не удавалось закончить, хотя он работал над ними, сколько помнилось Эмерелль.

Вот вспорхнуло еще больше голубей. Что же там такое? Эмерелль задумалась, не встать ли ей, чтобы посмотреть и понять, что происходит. Девочка вдруг осознала, что уже некоторое время не слышит шагов стражи. Быть может, страж просто остановился и смотрит вверх на склон.

Маленькая эльфийка села на постели. Мелиандер негромко забормотал во сне, когда она отодвинулась от него. В окно знакомой до мелочей комнаты падал лунный свет. Нельзя сказать, чтобы было светло, но вся мебель была видна.

Девочка услышала трепет голубиных крыльев. Птицы кружили над крепостью. Сейчас они сядут, спрячутся во внутреннем дворе. Может быть, ее тоже прячут здесь? Об этом Эмерелль никогда прежде не задумывалась. Может быть, существует некий враг, который хочет причинить им зло?

Она снова прислушалась к ночным звукам. Если есть враг, все становится понятнее. И то, что за ними следят, и то, что им нельзя выходить…

Теперь снаружи стало совсем тихо. Эмерелль зябко поежилась и снова набросила на плечи тонкое одеяло. Прислушалась. Дыхание матери было слишком спокойным, слишком ровным. Она дышала так, когда притворялась, что спит.

Эмерелль осторожно спустила ноги на пол. Он был ледяным.

На цыпочках прокралась к кровати матери.

— Ты не спишь? — прошептала Нандалее.

— Ты тоже не спишь, — отозвалась девочка, обнимая маму. — Там, снаружи, что-то есть.

— Нет, не бойся. Спи.

Эмерелль всегда знала, когда Нандалее врет. Некоторое время она лежала тихо, чувствуя спиной сердцебиение матери и напряженно вслушиваясь в ее дыхание.

— Ты была очень влюблена в нашего папу?

Девочка почувствовала, как мать улыбнулась.

— Да.

— А как понять, что ты очень влюблен?

— Любовь — это когда без него ты чувствуешь себя неполноценным. Когда хочешь, чтобы другой всегда был рядом… — Нандалее вздохнула. Наверное, хотела сказать что-то еще, но промолчала.

— Я думаю, что влюблена в Мелиандера, — очень серьезно произнесла Эмерелль. — Иногда он ужасный дурак, но когда его нет рядом, я сразу начинаю страшно скучать по брату.

Нандалее негромко рассмеялась.

— Между мной и Гонвалоном любовь была другой, — снова вздохнула она. — Есть вещи, которые ты поймешь, только когда станешь старше.

Это была ее любимая отговорка, к которой она прибегала, когда не хотела что-то объяснять. Некоторое время Эмерелль дулась, а потом решила, что разумнее будет воспользоваться появившейся возможностью. Редко бывало так, чтобы ее мать была совсем одна и с ней можно было поговорить. Зачастую Мелиандер все портил своими дурацкими вопросами.

— Ты всегда говорила, что отец ушел в свет. Когда же он вернется обратно? Мне так хочется увидеть его. Я даже не могу его себе представить. Он больше похож на Элеборна или на Нодона? Или он даже немножко как Золотой?

— Он совсем не такой, как они все. — В голосе матери звучала грусть. — Я уверена, он тебе сразу понравится, когда ты с ним встретишься. Он всегда будет рядом. Он…

— Но когда? Когда он наконец будет рядом? Я жду его всю жизнь.

— Ты же знаешь, что он — драконник. Иногда их отправляют на очень долгие задания, и никто не может сказать, когда оно закончится.

Вдруг Эмерелль испугалась.

— А ты не уйдешь на такую миссию, правда? В прошлый раз без тебя было просто ужасно. У Элеборна новые игры через три дня закончились, и…

Нандалее обняла ее.

— Мне без вас тоже плохо. Я не могу еще и… Я… — Вместо того чтобы договорить, Нандалее крепко прижала ее к себе.

Эмерелль знала, что мать очень любит ее и брата, но что-то было здесь не так. Когда Нандалее думала, что они на нее не смотрят, лицо ее становилось иногда совсем печальным. Быть с ними — недостаточно, чтобы она была счастливой. Наверное, когда она грустит, то думает о Гонвалоне. Вот и сейчас дыхание ее было неровным и каким-то грустным.

Эмерелль погладила сильную руку, крепко обнимавшую ее. Наверняка влюбленность — это нехорошо, что бы там мама ни говорила. Из-за нее грустят. «Нет, я влюбляться никогда не буду», — поклялась девочка про себя. Она не хотела лежать ночью в постели совсем одна и печалиться от безысходности. Она хотела быть такой, как Золотой, — яркой и могущественной.