Право учить. Работа над ошибками - Вероника Иванова Страница 36

— И есть чем?

— Для меня — да.

Взгляд светлых глаз обратился на по-прежнему разыгрывающееся во дворе представление.

— Не буду спорить.

Я улыбнулся:

— Разве вас вызывали на спор? Мне просто доставляет удовольствие смотреть, как трудятся мастера своего дела, вот и всё. А этот человек очень хорошо умеет обращаться с посохом.

Эрне пренебрежительно качнул головой:

— Посох? Интересно, из чьего забора он эту жердь вытащил!

А и в самом деле... Я присмотрелся повнимательнее. Нет, капитан, забор здесь ни при чём: древесина слишком гибкая для той, что несколько месяцев или лет мокла под дождём, трескалась в морозы и сохла на солнце. И жизнерадостно светлая. Скорее всего, палка была окорена совсем недавно, нынешней ночью или ранним утром... Гелен ходил в лес? Ради палки? Или напротив, сооружение посоха потребовалось по результатам прогулки? К тому же старший из братцев вряд ли покидал усадьбу в одиночестве, поскольку ночной визит растерянного принца явственно доказывает: слуги оставили своего господина без присмотра. Наведывались в деревню? Надо будет расспросить Литу, как только девушка появится в усадьбе. И троих оболтусов тоже. Потому что отлучки псов его высочества хоть и не моё дело, но допустить причинение вреда людям невиновным и непричастным к нашей вражде я не могу. За что безмерная благодарность милорду Ректору... Тьфу на тебя, Ксо, тысячу раз тьфу!

— Братцы ночью куда-то отлучались?

Капитан повернулся ко мне, настороженно щуря глаза:

— Не слежу за ними, но... вполне могли. Это имеет значение?

— Не знаю. Кстати, младшего до сих пор не видно. Отсутствие подчинённых беспокойства не вызывает?

Эрне ответил на мой шутливый вопрос укоризненно:

— Пока спокоен принц, спокоен и я. А его высочество, как можно видеть...

Да, Рикаард выглядел весьма довольным жизнью. Даже чересчур довольным, что, собственно, и подвигло меня на ранний подъём вкупе с тревожным бдением на утреннем холодке. Мальчик, также расположившийся на террасе ни свет, ни заря, наблюдал за тренировкой одного из своих телохранителей со злорадным наслаждением. А поскольку нельзя было предположить ни одной разумной причины, почему мастерство Гелена могло вызвать искривление тонкогубого рта и опасный блеск в золотисто-ореховых глазах, оставалось допустить: принц задумал некую пакость. Под список жертв королевского произвола подпадало ограниченное количество лиц ввиду немногочисленности обитателей Кер-Эллида, но своих подопечных я собирался уберечь от любой беды. А вот касательно себя самого...

В мою сторону принц упорно старался не смотреть, причём прилагал излишне заметные усилия. Если бы на его лице была хоть тень смущения, досады или злости, я бы не беспокоился. Собственно, подобные чувства и должны были присутствовать, поскольку мало кто из людей способен, показав противнику свою слабость, не возненавидеть невольного свидетеля совершенной ошибки. Так что у его высочества были все причины кипеть от злости. Но Рикаард почти светился, и даже не от предвкушения чего-то замечательного, а от торжества, как будто все ходы сделаны и теперь остаётся лишь праздновать победу. Стало быть, ненависть чудесным образом перевоплотилась в мщение, причём благополучно совершённое, иначе откуда взяться столь безмятежно-довольной улыбке? Дурной знак. Как и непонятное отсутствие... Нет, теперь уже присутствие, но по-прежнему мало что объясняющее.

Сэлт, младший из братцев, проскользнул в калитку, по обыкновению не закрытую хозяевами, и торопливым шагом пересёк двор, на ходу переглянувшись с Геленом. Тот, словно уловив во взгляде или жестах напарника условный знак, прервал тренировку и подошёл к крыльцу, нарочито небрежно уперев посох в островок травы среди каменной крошки.

Рикаард заставил себя оставаться в кресле, но взгляд принца наполнился ещё большим предвкушением развлечения, когда младший из «братцев», не дожидаясь вопроса, утвердительно наклонил голову и коснулся ладонью чего-то объёмистого и бесформенного у себя на поясе под складками плотно запахнутого плаща.

Не люблю неизвестность. Страха перед этой дамой не испытываю, но предпочитаю хоть приблизительно угадывать черты незнакомки, прячущейся под плотным кружевом вуали. Что бы ни принёс с собой младший из братцев, насколько хорош в бою ни был бы старший, какие бы планы ни строил его высочество, я справлюсь. С каждым в отдельности и со всеми скопом. Но жертвовать своими собственными намерениями? Нет уж! Принимать решение буду в последнюю очередь: перед самым ударом, и ни вдохом раньше. А пока... Пусть наслаждаются. Если есть чем.

Молодой хозяин Кер-Эллида передвигался на удивление невесомо и неслышно: можно было бы даже заподозрить среди его предков пару-тройку эльфов или эльфиек, но несколько тяжеловесные черты лица и поджарая сухость фигуры утверждали обратное, а глаза весьма мало походили своим цветом на свойственные эльфийским родам. Да и людским, если уж говорить начистоту...

— Dou!

Окрик не заставил парня остановиться мгновенно: только на третьем шаге после того, как двор вновь заполнился тишиной, Нирмун, вернувшийся в усадьбу гораздо раньше пса его высочества, успевший сменить сырую от росы одежду и теперь направлявшийся из дома в сторону дворовых пристроек, повернулся лицом к принцу, привычно хмуро сдвинув брови:

— Ваше высочество желает чего-то?

В голосе провинциального дворянина могло бы быть и больше подобострастия: в конце концов, не каждый день приходится принимать в своём доме королевского отпрыска. И честно говоря, я ожидал от Рикаарда вполне заслуженного негодования на грубость сельских манер, но принц улыбнулся ещё шире и слащавее:

— Желает. Попросить вас.

— О чём?

— Для начала подойти ближе, чтобы не было нужды кричать через весь двор.

И снова ни малейшего неудовольствия, одна только вежливость с нотками вины за причинённые неудобства. Наследник рода Эллидов хоть и выглядел туповатым, насторожился ровно настолько же, насколько и я, а может, и больше, но, не найдя повода отказать высказанной просьбе, поднялся на террасу и подошёл к креслу принца.

— Ваше высочество?

Рикаард задумчиво провёл взглядом по фигуре парня снизу вверх, останавливаясь на шнурке, охватывающем смуглую шею. Свободный конец кожаного «ожерелья», длиной не менее полутора ладоней, прятался за расстёгнутым воротом рубашки.

— Это украшение? — спросил принц ровным и небрежным тоном.

Нирмун сузил глаза, словно предчувствуя опасность, но ответил:

— Память о моих родителях.

— Я могу взглянуть?

Лицо парня и раньше не баловало зрителей подвижностью черт, а сейчас казалось вовсе одеревеневшим. Принц, конечно же, отметил впечатление, произведённое невинным пожеланием, и поспешил усилить натиск:

— Понимаю, что эта вещь дорога вам, но разве я могу её испортить? Только взгляну и сразу же верну.