Делириум - Лорен Оливер Страница 36

— Как?

— Ты должна понять меня. Лина, я тебе доверяю. Ты понимаешь? — Алекс смотрит на меня так пристально, что я физически чувствую его взгляд, не выдерживаю и отвожу глаза. — Я не хотел… я не хотел тебя обманывать.

— Как? — уже громче повторяю я.

Слово «обман» занозой засело в моем мозгу.

«Без обмана не избежать эвалуации, без обмана невозможно избежать процедуры. Без обмана не обойтись».

Алекс молчит, и я думаю, что он струсил и решил больше ничего мне не говорить. Я почти хочу, чтобы он так решил. Я отчаянно хочу отмотать время назад, вернуться к тому моменту, когда он произнес мое имя таким удивительным голосом, вернуть ощущение триумфа, которое я испытала, когда первой коснулась буйка. Мы наперегонки побежим к берегу. Завтра мы встретимся в доках и будем выпрашивать у рыбаков свежих крабов.

Но Алекс продолжает.

— Я не отсюда, — говорит он. — Я хочу сказать, что я не из Портленда. Не совсем.

Он говорит с интонацией, которой пользуются люди, когда хотят сообщить тебе что-то страшное. Мягко, даже по-доброму, как будто страшные новости будут восприняты иначе, если их сообщать успокаивающим голосом.

«Мне так жаль, Лина, но у твоей мамы были проблемы».

Как будто за этой интонацией можно спрятать жестокость.

— Откуда ты? — спрашиваю я, а сама уже знаю ответ.

Такое знание убивает, опустошает, но какая-то маленькая часть меня надеется, что, если Алекс не произнес вслух, это не так.

Он продолжает не отрываясь смотреть мне в глаза и одновременно кивает назад, в сторону границы, за мост, в сторону полосы постоянно движущихся веток деревьев, листвы, лиан…

— Оттуда, — говорит Алекс.

Или это мне кажется, потому что губы его почти не шевелятся. Но все и так понятно.

— Заразный, — говорю я, и это слово, как наждачная бумага, скребет по моей гортани. — Ты — заразный.

Я даю Алексу последний шанс сказать, что это не так.

Но он только морщится и говорит:

— Ненавижу это слово.

И тут я понимаю кое-что еще: в детстве тетя не случайно смеялась надо мной из-за того, что я верю в заразных. Когда я заводила о них разговор, она только головой качала и даже не отрывала глаз от вязания. «Ты, наверное, и в вампиров с оборотнями веришь?» — говорила она, а спицы продолжали монотонно звякать друг о друга.

Вампиры, оборотни, заразные — существа, способные вцепиться в тебя зубами и разорвать на куски. Существа, несущие смерть.

Я так пугаюсь, что страх, как пресс, начинает давить мне на желудок и дальше на мочевой пузырь, и в этот жуткий, идиотский момент я уверена, что вот-вот описаюсь. На Литтл-Диамонд-айленде загорается маяк, и на темной воде появляется широкая полоса света. Я боюсь, что этот похожий на обличающий перст луч укажет на меня, а потом прилетят правительственные вертолеты, и я услышу усиленные мегафоном крики регуляторов: «Запрещенные действия! Запрещенные действия!» До берега так далеко, что я даже не представляю, как мы смогли преодолеть такое расстояние. Руки наливаются тяжестью и становятся непослушными, я думаю о маме, представляю, как ее куртка постепенно наполнялась водой.

Чтобы как-то восстановить способность трезво думать и сосредоточиться на реальности, я делаю несколько глубоких вдохов. Никто не мог узнать, что Алекс заразный. Я не знала. Он выглядит нормальным, у него правильный шрам на нужном месте. Никто не мог услышать наш разговор.

Волна бьет меня в спину, я еле удерживаюсь на ногах. Алекс хватает меня за руку, но я изворачиваюсь, и уже вторая волна накрывает нас с головой. У меня полный рот воды, от соли жжет глаза, и я на секунду слепну.

— Не смей, — захлебываясь, говорю я, — не смей ко мне прикасаться.

— Лина, клянусь тебе, я не хотел ничего плохого. Я не хотел тебя обманывать.

— Зачем ты это сделал? — Я ничего не могу понять, я даже дышу с трудом. — Что тебе от меня надо?

— Что?

Алекс трясет головой, похоже, он сбит с толку и даже обижен, как будто это я плохо с ним поступила. На какую-то долю секунды он вызывает у меня сочувствие. Наверное, он замечает это, потому что лицо его становится мягче, а в глазах вспыхивает огонь. И в это короткое мгновение, пока я перед ним беззащитна, Алекс сокращает дистанцию между нами и кладет руки мне на плечи. У него такие теплые и сильные пальцы, что я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать.

— Лина, ты мне нравишься. Это не страшно. Просто нравишься.

Низкий гипнотический голос Алекса похож на песню. Я представляю хищников, которые беззвучно спрыгивают с деревьев, представляю огромных кошек с блестящими глазами янтарного цвета, такими же, как у Алекса.

А потом я с трудом отхожу назад и, загребая воду руками, иду от буйков к берегу. Мокрая одежда и тенниски тянут ко дну, сердце больно колотится в груди, в горле саднит, я наполовину бегу, наполовину плыву. Прилив усиливается и тащит меня за собой, я почти не двигаюсь вперед, как будто плыву в черной патоке. Я слышу, как Алекс кричит мое имя, но боюсь оглянуться и увидеть, что он идет за мной. Это как в ночном кошмаре, когда тебя преследует нечто, но ты боишься оглянуться и увидеть, что там такое. Тень уже нависает над тобой, ты слышишь приближающееся дыхание, но тебя как будто парализовало, ты ничего не можешь сделать и чувствуешь, что ледяные пальцы вот-вот сомкнутся на твоем горле.

«Я не смогу, — думаю я. — Я никогда не доберусь до берега».

Что-то царапает меня по щиколотке, и мне уже кажется, что вода вокруг меня кишит разными тварями, акулами и медузами. Я сознаю, что это паника, но все равно готова сдаться — берег так далеко, а руки и ноги такие тяжелые.

Ветер доносит до меня голос Алекса, он звучит все слабее, а когда я наконец набираюсь мужества и оглядываюсь, то вижу, что он все еще качается на тросе у буйка. Я понимаю, что прошла больше, чем мне казалось, и Алекс вовсе меня не преследует. Страх отступает, тугой узел в груди слабеет. Следующая волна такая сильная, что переносит меня через гряду подводных камней и швыряет на колени на песчаное дно. Когда я поднимаюсь на ноги, вода доходит мне уже только до пояса, и я, содрогаясь от холода, обессилевшая, бреду остаток пути до берега.

От слабости у меня трясутся ноги, я падаю на песок, кашляю и пытаюсь восстановить дыхание. Оранжевый, розовый и красный цвета, как языки пламени, окрашивают небо над бухтой, я понимаю, что близится закат, а значит, сейчас около восьми вечера. Какая-то часть меня хочет лечь, расслабиться и проспать на берегу до утра. Я так наглоталась воды, что у меня возникает ощущение, будто она занимает половину моих внутренностей. Кожа после холодной воды горит, а песок проник повсюду — он в лифчике, в трусиках, между пальцами на ногах, под ногтями. Не знаю, что меня оцарапало в воде, но по щиколотке змейкой струится кровь.

Я отрываю голову от песка, смотрю в сторону буйков, и на секунду меня охватывает паника, потому что я не вижу там Алекса. У меня останавливается сердце. А потом я вижу на воде быстро приближающуюся черную точку. Это Алекс — он плывет уверенно и быстро. Я с трудом встаю на ноги, подбираю с песка тенниски, и плетусь к велосипеду. Ноги страшно ослабели, на то, чтобы обрести равновесие, у меня уходит целая минута, и первое время я петляю по дороге, как малыш, который только учится кататься.