Заглянуть в пустоту - Ира Берсет Страница 36

— А как Вы это распознали? — с недоверием спросил Войт, начиная понимать, что ему пыталась сказать завуч.

— Очень просто! Я с ней общался как с человеком, а не как с ученицей.

— В смысле?

— Не ограничивался оценкой. Я сразу понял, что она — особенный человек. С ней нужно по-другому. Например, индивидуальные занятия. Совершенно бесплатно! Знаете, я сам из неблагополучной семьи, поэтому знаю, как оно бывает. И именно поэтому всегда иду навстречу, если могу.

— И как? У неё получалось?

— Получалось? — учитель в изумлении посмотрел на гостя. — Она была у меня лучшей! Она с машиной на «ты». Самородок!

— Самородок, — Войт еле сдержал смешок.

— Да, я не оговорился. Вы знаете, какой у неё IQ?

— Вы имеете в виду коэффициент интеллекта?

— Его самого! — худое бледное лицо учителя порозовело, выдавая сильное внутреннее возбуждение. — Я когда-то решил провести тест среди своих лучших учеников. Так у Виолетты оказалось 200 баллов!

— Этого не может быть… Вы что-то путаете… Я знаю её…

— Вы уверены?

— В чём?

— В том, что знаете её? — преподаватель сверлил его бешеными глазами. — Я повторил тест, взяв оксфордский вариант. И что Вы думаете? Результат был практически тот же! Да… Как же мы, люди, можем быть недальновидны и скупы на радушие. Скромность воспринимаем за отсталость, одиночество за ущербность. Мы думаем, что всё знаем и умеем. Что добрый должен выглядеть так, невежда — вот так, а равнодушный — ещё как-то. Живём по штампам, которые сами себе придумали, и не дай Бог, кто-то не впишется в эти шаблоны. Так и калечатся судьбы… Так и калечатся… С детства приучаем наших детей быть или плохими, или хорошими, разделив приоритеты. А ведь все люди априори способны на прекрасные поступки и деяния.

— Может быть, Вы и правы, — вздохнул Марк Николаевич, который никак не мог отойти от шокирующего известия.

— Безусловно, прав! Посмотрите, Вы видите эти компьютеры, — он указал на длинный стол с пятью встроенными ПВЭМ. — Они практически новые. Наша школа их получила около месяца назад. И, представьте себе, меценат, приславший эти машины, пожелал остаться неизвестным. А ведь принято говорить, что богатые все жадные и продуманные. А вот и не так!

— Очень интересно, — казалось, что Войт находится не здесь. Его заблудившийся взгляд парил в пространстве, боясь помешать работающей мысли. — И часто Вам делают такие подарки инкогнито?

— Нам вообще никогда подарков не делали! Но, как я уже сказал, мир не без добрых людей. Я восхищаюсь такими исключениями!

— Я Вас понимаю. Это достойно уважения. — В класс начали сходиться ребята, весело приветствуя своего метра. — У Вас сейчас занятия, да и мне уже пора. Спасибо за информацию. И ещё… Может, у вас сохранились фотографии класса, где училась Виолетта? Или…

— Да, конечно, мы несколько раз фотографировались на конкурсах. Виолетта не хотела в этом участвовать, но я её уговорил. — Мужчина подошёл к массивному металлическому шкафу и начал выдвигать ниши одну за другой. — Странно… Странно, они были здесь. Все другие есть, а там, где с Виолеттой — нету. Не знаю, что и сказать, — он пожал плечами и растерянно посмотрел на Войта. — Очень жаль…

— Вы сказали, она не любила фотографироваться. Почему?

— Наверное, в силу своего замкнутого характера. И потом — девочки-подростки очень критически относятся к своей внешности.

— Вы имеете в виду рыжие волосы?

— Что? Рыжие? Почему рыжие? — учитель удивлённо уставился на собеседника. — У неё были чёрные длинные волосы.

— Черные… — почти шёпотом повторил Марк Николаевич.

— Конечно, чёрные. Вы уверены, что мы говорим об одном и том же человеке?

— Я уже ни в чём не уверен, — выдохнул Войт, попрощался и покинул кабинет, оставив учителя в недоумении.

В учительской коробка конфет, предусмотрительно купленная Марком Николаевичем в придорожном магазине, без труда уговорила завуча отправиться в архив за возможными фотографиями Виолетты Коваленко. Через десять минут на полированном столе красовались два снимка: один — групповой чёрно-белый, где ученикам по десять лет, а второй — выпускная виньетка. Мужчина смотрел на фото и чувствовал, как его лоб покрывается испариной. Несомненно, ученица на фото и Виолетта — это одно лицо. Но волосы чёрные и прямые — полная противоположность нынешней причёске девушки. Где-то уже он видел её, именно такую, черноволосую… только другую… Но где?… Не иначе — дежавю… «Сколько же у неё лиц? … Воистину, людей — бездна, а лиц еще больше, ведь у некоторых из них их несколько», — подумал про себя Войт и, выпросив фотографию на память, поспешил прочь. В намеченном на сегодня плане оставался визит в турбазу «Золотой берег», где когда-то работала Виолетта.

Ей не было равных в умении казаться

Щедрое на тёплые дни лето собрало на «Золотом берегу» немало народу. Не найдя свободного парковочного места, Марк Николаевич кое-как пристроил машину у забора и подошёл к высокой железной калитке. Оказалось не заперто. В будке на проходной он тоже никого не встретил. Немного подождал и направился к администрации по указателю на деревянной табличке, прикреплённой к столбу. Мимо Войта, перекрикивая друг друга, пронеслось трое мальчишек с ластами и подводными масками. Он посмотрел им вслед и улыбнулся: «Сейчас бы в реку, да на всей скорости, да с головой!» Чем ближе к главному зданию, тем атмосфера курорта становилась всё более и более праздной: мамочки с летними колясками; звонкая детвора с яркими надувными кругами и пластмассовыми ведёрками; беззаботные мальчишки-подростки в парашютных плавках-шортах и девчонки в модельных купальниках; утомлённые пивом одутловатые мужики с картами в тени навесов, их парадно накрашенные жёны с громкими, перебивающими друг друга, голосами… На минуту мужчине показалось, что он сам — часть этой пёстрой картины, стоит только позволить себе расслабиться и получать удовольствие от обычных вещей: солнца, воды, природы.

Его розовые мечты уткнулись в вывеску «Администрация». Марк Николаевич, глубоко вздохнув, постучал в дубовые двери. Там Виолетту помнили, но, как и везде, толком ничего сказать о ней не могли. Проработала у них три года. Сначала убирала, меняла постель и мыла комнаты, потом стала подрабатывать ночным сторожем. Претензий и жалоб не имеется. Ни с кем не общалась, была замкнутая и тихая. У Войта не укладывалось в голове, как это возможно, чтобы человек столько времени работал в коллективе — и о нём было бы ничего сказать! Ни хорошего, ни плохого. Некая тень, которую никто не замечал. «Хотя она девушка привлекательная и, на чём настаивает учитель информатики, очень умная. Неужели ей не хотелось жить по-другому? С её запредельным айкью она могла бы выстроить жизнь иначе. Но она идёт мыть туалеты и предпочитает оставаться в тени. Зачем? В чём причина? В тяжёлом детстве и неблагополучной семье? Нет… Умственный коэффициент просто так не даётся. Уже его наличие говорит о том, что человек не сможет довольствоваться малым. Разве что довольствоваться малым, чтобы потом получить большее, сорвать огромный куш, бинго? Например, такой, как Потоцкий. Но где уборщица из «Золотого берега» — и где предприниматель с миллионным оборотом? Чёрт возьми, где связь?! И есть ли она вообще? … Должна быть! Что-то должно быть — или я ничего не понимаю в жизни…» Мужчина плёлся к машине, размышляя над тем, что его поиски в очередной раз забуксовали. От внутреннего напряжения начинало ныть в висках. Возле калитки его окликнул дежурный. Отставив кроссворд, он вышел из своей будки и, прихрамывая, подошёл к Войту: