Святой остров - Андрей Чернецов Страница 36

Паламед взглянул на висящий на поясе меч. Тяжелое оружие причиняло сейчас много неудобств, но он не мог себе позволить расстаться с ним. Умереть на родине было достойно.

Интересно, что скажут ему души давно ушедших в царство Аида друзей, узнав, что Паламед, проткнув свое сердце мечом и перевалившись за борт корабля, обрел конец во владениях Посейдона? Наверное, будут упрекать за малодушие, за то, что он не погиб в той битве, или за то, что предпочел покончить с собой, прежде чем вернуться на родину.

– Я вижу на твоем лице следы страдания, – вдруг произнес рядом чей-то тихий голос.

Паламед обернулся. Рядом с ним снова стоял разговорчивый старик.

– Оставь меня в покое, уважаемый, – добродушно ответил воин, – не до разговоров мне сейчас. Оставь меня…

– Я вижу, что ты ранен, – настаивал старик – возможно, твоя рана смертельна. Облегчи душу, поведай мне историю своей последней битвы.

Паламед заколебался, но тут же решил, что терять ему нечего. Если старику интересно, пусть слушает, хуже от этого уж точно не будет.

– Ну что ж…

…Он узнал его сразу – это был Автолеон, могучий воин, всегда ищущий битву с равным себе по мастерству противником. Он видел, как Паламед сражался, и сумел по достоинству оценить его воинское искусство, почти равное своему.

В лице Паламеда Автолеон нашел настоящего противника. Ему не были интересны обычные воины. Он сражался не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы наслаждаться своим мастерством владения оружием. И если Автолеон встречал достойного противника, то вся душа его ликовала, и кровь в жилах закипала, словно медь в кузнице Гефеста…

– Пускай боги решат, кто из нас лучший! – прокричал он Паламеду, заглушая шум битвы.

В правой руке Автолеон держал длинное копье из черного дерева, а в левой – небольшой круглый щит. В плече воина торчал обломок стрелы, но могучий Автолеон не придавал этому значения.

– Неужели ты трусишь, презренный сын гиены? – снова взревел враг, видя, как Паламед колеблется, неуверенно вытирая окровавленный меч.

Битва была почти выиграна, и сражаться с Автолеоном не имело смысла. Но на враге были красивые доспехи, которые вполне могли стать трофеем, тем более что противник откровенно оскорблял его, нагло издеваясь.

Прижав к груди щит, Паламед кинулся на Автолеона. Знаменитый воин рассмеялся и играючи отвел копьем устремленный на него клинок.

Казавшийся маленьким круглый щит врага неожиданно резко взметнулся вверх, ударив Паламеда в лицо. Грек упал, из разбитого носа хлынула кровь. Автолеон снова рассмеялся, поднимая копье для решающего удара, но Паламеду удалось вовремя откатиться в сторону.

Копье увязло в земле. Это был шанс.

Резко вскочив на ноги, Паламед прыгнул на противника, целясь мечом в его горло. Но Автолеон ловко подставил под удар свой щит, выигрывая время, позволяющее ему выдернуть из земли копье.

– А ты, я вижу, очень прыток! – усмехнулся враг. – Я с удовольствием убью тебя и помещу твои доспехи в моей оружейной комнате. Воистину это будут достойные трофеи!

Сплюнув сгусток скопившейся во рту крови, Паламед снова пошел в атаку. Голова его кружилась, а перед глазами пульсировали багровые пятна.

С силой выбросил вперед руку с копьем Автопеон, пробив шит, и копье с хрустом вошло в левое бедро Паламеда. Паламед упал, успев, однако, по самую рукоять вонзить меч в живот оступившегося противника.

Все было кончено – для них обоих…

– Слыхал, – кивнул старик, – кротонцы иногда пропитывают дерево копий у наконечника соком кустов соа. Это сильный яд. Медленна и мучительна смерть того, кто будет поражен подобным оружием. Воистину Мойры устали плести нить твоей судьбы. Смирись с уготованной тебе участью!

Паламед ничего не ответил. Излив душу, он не почувствовал облегчения, скорее наоборот – тягостные мысли стали одолевать его еще более, чем прежде. Докучливый старик все больше и больше раздражал его, хотя и не лез со своими расспросами, тихонько примостившись у мачты.

Темнело. Бог Гелиос на своей золотой колеснице, запряженной дышащими огнем конями, медленно спускался к морю, где его уже ждала лодка, готовая отправиться в блистающий прекрасный дворец на краю света. Земля на время переходила во владения Селены, круглый сияющий лик которой должен был вскоре появиться на небе.

Паламед хотел попрощаться и со звездами, и с луной. Сколько раз он их еще увидит? Пять, шесть, возможно, и того меньше.

…Он и сам не заметил, когда заснул, растянувшись прямо на палубе корабля. Рана во сне не болела, и к умирающему явился бог Гипнос, даруя ему прекрасный сон…

Во сне Паламед перенесся в желанную Истрию, очутившись на пороге родного дома. Слезы выступили у него на глазах, когда он увидел идущую ему навстречу Сииду с младенцем на руках. Конечно же, это был всего лишь сон. Его сыну уже давно исполнилось восемь лет, просто именно таким он видел его последний раз, перед тем как уйти на войну.

Обман! Но Паламед с радостью поверил, пытаясь как можно дольше продлить момент умиротворения и счастья.

– Ты вернулся! Я знала, что ты вернешься рано или поздно. Я ждала тебя…

Слова, произнесенные Сиидой, наполнили сердце умирающего теплотой и нежностью. Он попытался обнять жену и сына – но обнял лишь струящийся сквозь пальцы белый туман.

…Вместо дорогих ему людей перед Паламедом возник бог смерти Танатос – с мечом в руке, в черном плаще и с громадными черными крыльями за спиной. Могильным холодом веяло от ужасных черных крыльев. В левой руке бог смерти держал светящиеся песочные часы, и белого песка в них становилось все меньше и меньше…

Паламед закричал, закрывая лицо руками, ему на секунду показалось, что в верхней части часов тает песок не его жизни, а жизни Сииды и сына.

От собственного крика Паламед проснулся.

…Рядом с ним, присев на корточки, сидел дотошный старик, который, сняв с бедра воина пропитанную кровью повязку, внимательно осматривал рану.

– Плохо! – молвил он, когда заметил, что Паламед проснулся. – У тебя обширное нагноение. Разве ты не чувствуешь боли?

Паламед прислушался к своему телу. Левый бок немного холодило, словно по нему пробегала прохладная речная вода, но боли не было.

– Оставь меня. – Тяжело поднявшись, Паламед снова наложил себе на бок повязку и, облокотившись о борт корабля, взглянул в черное небо. Ясноликая Селена приветливо освещала путь морякам, причудливо отражаясь в морских волнах.

Паламед не мог себе позволить снова заснуть в такую прекрасную ночь, хотя он и чувствовал слабость. Сколько еще раз он сможет лицезреть над собой звездное небо? Это было известно разве что всемогущим богам…

…Когда Паламед, опираясь на окровавленный меч, снова встал на ноги, то понял, что Автолеон все еще жив. Он стоял совсем рядом. В правой руке воин все еще держал черное копье, а левой зажимал рану на животе. Сквозь его пальцы струилась темная кровь.