Семя Ветра - Александр Зорич Страница 36

Наверху, под более чем условной сенью высохшей фисташковой рощи, остался отряд носильщиков и охрана из лучников и меченосцев. В случае удачного исхода задуманного Ганфалой дела им предстояло вернуться в Наг-Киннист, столицу Орнумхониоров, отнюдь не с пустыми руками.

Герфегест не был склонен жалеть лекаря Синфита. Герфегест обошел вниманием и Семя Ветра, которое сейчас жило внутри свинцовой миндалины у него на шее.

Герфегест снова размышлял о плаще Урайна и плаще Ганфалы – таких разных, таких похожих. Урайн десять лет назад закрылся своим плащом от герверитских стрел, вчера Ганфала спас его, Герфегеста, от стрел Орнумхониоров. Не сделай Рыбий Пастырь этого, Герфегест сейчас был бы мертв. Способна ли служить одна и та же магия во зло и во благо?

– Мы на месте, Рожденный в Наг-Туоле.

Что он знал о Молочной Котловине? Возможно, слышал в детстве. Возможно, что-то рассказывал ему Зикра Конгетлар. Но Герфегест не помнил ни полслова. Скорее уж впервые он услышал о Молочной Котловине вчера из уст Ганфалы.

Здесь, внизу, на дне древнего морского залива, который после Эпохи Сотрясений стал лагуной, а позже был осушен якобы по указанию самого Лишенного Значений, располагался Арсенал. По крайней мере должен был располагаться. И ключом к нему служило Семя Ветра.

Они стояли в центре котловины, у края круглой каменной плиты, которая, насколько можно было судить, служила затвором для подземного туннеля. На ней не было надписей, металлических рукоятей или рычагов, не было ничего, что могло бы подсказать, как открыть ее.

– У нас, Орнумхониоров, это место считается очень плохим. В полночь здесь исчезают люди, – заметил Ваарнарк, обходя каменную плиту по кругу.

– Сейчас полдень, – сказал Ганфала сухо. – И не все из нас вполне люди. Пробил твой час, Герфегест.

Герфегест посмотрел на Ганфалу в некоторой растерянности. Потом достал Семя Ветра – как и прежде шершавое, чуть теплое, увесистое.

– Но я не знаю ни слов, ни действий.

Ваарнарк зловеще ухмыльнулся:

– Прости меня, Рыбий Пастырь, но я никогда не верил в избранность рода Конгетларов. Видать, недаром…

– А я не прошу тебя верить в избранность рода Конгетларов, достойный Ваарнарк из Дома Орнумхониоров, – сказал Ганфала и бросил на Ваарнарка взгляд, от которого у Хозяина Орнумхониоров зашевелились на голове власы числом одиннадцать. – Если можешь – открой сам и я первый назову тебя Трижды Величайшим. Но вначале этим займется Рожденный в Наг-Туоле.

Горхла, который за весь день не проронил ни слова, неожиданно шепнул Герфегесту:

– Съешь это, Рожденный в Наг-Туоле.

Герфегест почувствовал, как в его правой ладони оказалось что-то маленькое, сухое, на ощупь напоминающее истлевший прошлогодний лист липы. Герфегест исподтишка скосил глаза вниз. У него в руке была небольшая бледно-желтая бабочка. Зачем он должен съесть ее – оставалось совершенно неясным.

– Тайен, – добавил Горхла одними губами.

Герфегест вспомнил. Ложе и тело Тайен. Прощальное прикосновение. Клевер, лиса и дрозд. Сотни бабочек, которые долгое время служили Тайен плотью…

Если это яд – он успеет отплатить коварному Горхле. Если это злая шутка – он успеет отплатить ему трижды. Карлик знает это.

Он, Герфегест, будет выглядеть глупо перед всеми и в первую очередь перед заносчивым Ваарнарком только в одном случае: если не откроет Арсенал. Но тогда это уже не будет иметь никакого значения – без могущественного оружия, которое, по мнению Ганфалы, должно здесь сыскаться, у них не будет ни малейшего шанса в сражении с мятежниками. Ни малейшего шанса.

Не боясь выглядеть глупо, Герфегест привселюдно съел бабочку без остатка.

– Ну как, вкусно? – без тени иронии поинтересовался Ганфала.

Герфегест не ответил. Сухая пыльца, крошечные лапки, тщедушное тельце – они не должны были иметь вкуса и они его не имели. Но вместе с ними в тело Герфегеста вошла свежая память о Тайен. О закатах и рассветах над Хелтанскими горами. О ночах безумной, неистощимой любви. И еще – память об одной-единственной фразе из восьми слов, которую он некогда слышал.

Герфегест ступил на каменную плиту. Сделал три шага и оказался точно в ее центре.

– Отойдите как можно дальше, – сказал он. Ему повиновались беспрекословно.

Герфегест сложил ладони лодкой, зажав Семя Ветра между ними, и воздел руки к небу. Потом он произнес слова, которые вкусил от частицы тела Тайен – такого любимого, такого, в сущности, неженского. «Интересно, почему иногда их называют Глиняными Людьми? Разве в них есть хоть кроха глины?»

Орнумхониоры видели, как над головой Герфегеста сгустилась светло-зеленая полупрозрачная воронка. Ее острие метило точно в темя Последнего Конгетлара, а расширяющееся «тело» уходило в заоблачную высь.

Какое-то время воронка покоилась. Затем на ее краях обозначилось круговое вращение. Вслед за этим послышался свист и острие воронки пронзило Герфегеста насквозь.

Ступни Герфегеста словно бы срослись, образовав единую, расползающуюся по каменной плите подошву. Казалось, будто на месте Последнего Конгетлара вырастает мощный узловатый бук. Прошло еще несколько коротких колоколов, и каменная плита лопнула с утробным грохотом. Герфегест исчез.

– Проклятый Конгетлар отправился к родичам, – хихикнул молодой Орнумхониор по имени Ларт.

Ганфала же видел большее. Рыбьему Пастырю была открыта истинная суть вещей. В бездонных омутах его души всколыхнулось и окрепло восхищение перед силой Рожденного в Наг-Туоле. Он, Ганфала, сделал правильный выбор.

7

Ваарнарк первым подошел к краю провала, открывшегося в земле благодаря силе Рожденного в Наг-Туоле. На длинные черные волосы главы Дома Орнумхониоров неспешно оседала пыль.

В десяти локтях под ногами Ваарнарка, на дне неглубокого провала среди мелкого каменного крошева стоял Герфегест. Его ладони все еще были сомкнуты над головой. Потом руки Герфегеста скользнули вниз, к животу, и он мучительно закашлялся, едва ли не перегибаясь пополам – магическое действо немыслимо истощило его.

Наконец Герфегест обратил побагровевшее лицо к Ваарнарку.

– Все в порядке. Можете спускаться.

Двое молодых Орнумхониоров сбросили вниз веревочную лестницу, предусмотрительно прихваченную по приказанию Ганфалы. Вскоре все оказались внизу.

На плечо Герфегеста легла крепкая ладонь Ганфалы.

– Спасибо тебе, Герфегест. Без тебя дело Хранящих Верность можно было бы считать проигранным.

«Спасибо Горхле», – хотел ответить Герфегест, но промолчал.

Из небольшого круглого зала, в котором они оказались, в четыре стороны света расходились коридоры. На пороге каждого смальтой своего цвета были выложены короткие надписи. Герфегест не знал этого языка. Но Ганфале письмена открыли свою тайну.