Собирающая Стихии - Олег Авраменко Страница 36

Мы уже вышли из кабинета и остановились перед массивной раздвижной дверью. Я проверил и сказал:

— Нет, не могу. Очень сильная защита. Чтобы заглянуть внутрь, нужно только пробить её.

— Вот то-то же. Я максимально обеспечиваю чистоту эксперимента.

Колин нажал кнопку, и створки двери раздвинулись.

Мы вошли в просторное, ярко освещённое помещение, которое больше походило не на лабораторию, а на какой-нибудь супермодерный кинозал. Или на центр управления полётами.

Почти всю противоположную стену занимал огромный прямоугольный экран, на котором были изображены две плоские диаграммы, составленные из причудливо извивающихся и меняющих толщину синих и красных полос. Обе диаграммы были схожи, но не идентичны.

На возвышенности перед экраном (я тут же окрестил её «сценой») стояли в ряд десять одинаковых предметов, похожих на положенные набок небольшие автоклавы. Перед сценой располагалось шесть или семь рядов кресел с пультами и экранами дисплеев. В настоящий момент в лаборатории находилось только два человека — мужчина и женщина. Они вежливо поприветствовали меня, но не проявили к моей персоне чересчур обострённого внимания. Это были не праздные зеваки, а увлечённые своей работой люди.

Колин двинулся по проходу между рядами кресел к «сцене». Я последовал за ним.

— Сбор экспериментальных данных уже закончен, — говорил он на ходу, видимо, объясняя мне причину малолюдности лаборатории. — Сейчас производятся лишь контрольные опыты, которые ещё ни разу не обнаружили отклонений от полученной закономерности. — Колин остановился перед «сценой» и указал на «автоклавы». Мы называем это ящиками Шрёдингера. Вернее, большими ящиками Шрёдингера, так как внутри каждого находится ещё и малый ящик Шрёдингера. Проверь, сможешь ли ты заглянуть внутрь.

— Не могу, — спустя секунду ответил я. — Автоклавы… то есть, ящики защищены сильными чарами. Я не могу заглянуть внутрь, не разрушив их.

Я не боялся озадачить своими словами сотрудников Колина, поскольку мы с ним говорили по-валлийски.

— Это очень важный момент в мысленном эксперименте Шрёдингера, — сказал Колин. — В классическом, хрестоматийном варианте он выглядит следующим образом: берётся герметичный ящик, куда помещается микроскопическое количество радиоактивного вещества, счётчик и ампула с цианистым калием. Туда же сажают кошку, и ящик закрывается. Количество радиоактивного вещества насколько мало, что в среднем распад хотя бы одного атома случается за довольно длительный промежуток времени. Когда счётчик фиксирует распад атома, срабатывает специальных механизм, ампула с цианистым калием разбивается, и кошка умирает. Смерть кошки, согласись, это макрособытие, но оно порождено микрособытием — распадом атома, поэтому должно подчиняться волновым законам квантовой механики. Следовательно, пока мы не открыли ящик и не посмотрели, жива кошка или нет, её состояние описывается волновой функцией, частично состоящей из живой кошки, а частично из мёртвой. То есть, в данный момент во всех десяти ящиках кошки не живы и не мёртвы, а так сказать, живо-мертвы.

— Но это же бред! — возразил я. — Кошка не атомное ядро, она может быть или живой, или мёртвой.

Колин кивнул:

— В том-то и дело. На этом примере Шрёдингер, один из создателей квантовой теории, демонстрировал её парадоксальность. Наш эксперимент технически более сложен, предложенного Шрёдингером, но максимально приближён к нему идейно. Мы обеспечиваем надёжную изоляцию кошек от внешнего мира: большой ящик защищён мощным силовым полем, а малый ящик внутри него (где, собственно, и находится кошка) вдобавок погружён в стазис — статический Туннель. Замечу, что это не приводит к мгновенному распаду радиоактивных ядер — ведь Туннель не динамический. Он полностью предохраняет кошку от любого воздействия извне, и узнать её состояние, не открыв оба ящика, не представляется возможным ни практически, ни теоретически.

Тут мне пришла в голову одна нехорошая мысль.

— Послушай, Колин, — сказал я. — Неужели вы в самом деле…

— Контроль! — произнесла за моей спиной женщина-ассистент.

Колин молча указал на таймер в правом верхнем углу экрана. Он отсчитывал последние десять секунд — с десятыми, сотыми и тысячными.

Когда на табло таймера появились нули, прозвучал зуммер, третий слева «автоклав» открылся, и из него на специальную подставку выскользнула прозрачная капсула с пушистой сибирской кошкой внутри. Она повернула голову, пристально поглядела на меня, а затем принялась лениво чесаться.

— Живая, — констатировал Колин.

Вторая диаграмма исчезла, а первая увеличилась на весь экран. Только тогда я заметил, что синие и красные области не сплошные, а состоят из множества синих и красных точек на белом фоне. Через отметку на вертикальной оси 782,457 протянулась желтая горизонтальная линия.

Колин поднялся на «сцену», вынул из прозрачной капсулы кошку, погладил её и опустил на пол.

— Иди погуляй, киса. Только не путайся под ногами.

Затем взял со стола указку, подошёл к экрану почти вплотную и ткнул её концом в районе пересечения жёлтой линии с ближайшей к вертикальной оси границей между синей и красной областями. Изображение вновь укрупнилось, и теперь мне не приходилось напрягать зрение, чтобы различать точки — они располагались на приличном расстоянии друг от друга.

— Следующее контрольное время, — произнёс Колин, — триста двадцать две целых сто восемьдесят четыре тысячных.

Женщина склонилась над своим пультом, пробежала пальцами по клавишам и сообщила:

— Готово.

— Каков прогноз?

— Киска будет мертва, — сказал мужчина. — Уже мертва. Протянула лапки за двадцать четыре и семьдесят одну сотую до первого контроля.

— Отлично. Ждём. — Колин поманил меня к себе. — Подойди ближе, Артур. Посмотри.

Я поднялся на «сцену», подошёл к экрану и первым делом спросил:

— Вы что, действительно убиваете кошек?

Колин рассмеялся:

— Ну, ты даёшь! Конечно, нет. Иначе бы нас давно растерзало местное Общество охраны животных. Просто, когда срабатывает счётчик, синяя лампочка в капсуле гаснет и загорается красная. В таких случаях мы считаем, что кошка сдохла. Но в этой капсуле, как видишь, горит синяя. Значит, кошка жива.

— Гм. А к чему тогда кошки?

— Собственно говоря, ни к чему. Только для наглядности и чтобы оправдать название эксперимента.

Несколько секунд я молчал, собираясь с мыслями.

— А каков смысл этого эксперимента? Извини, Колин, но я до сих пор не врубился.

— Дело вот в чём, — он провёл указкой вдоль жёлтой линии. — Видишь, она пересекает то красные области, то синие. Красная означает, что кошка мертва, синяя — жива. Второй ящик будет открыт вот здесь… вернее, вот тогда, — кончик указки уткнулся в мигающую точку на границе синей и красной областей, но всё же ближе к последней. — Киска попадает в зону смерти. Она будет мертва. Она уже мертва — условно, разумеется. А если вместо лампочек использовать устройство с ампулой цианистого калия, киска была бы по-настоящему мертва.