Теарнская партия - Сергей Раткевич Страница 36

– Его величество Ренарт… опасается? – прищурился король.

– Он утверждает, что я слишком многим нравлюсь. И могу еще больше понравиться на престоле. А королю Ренарту, ваше величество, не нужны заговоры и мятежи.

– Он прав, маршал. Меньше всего ваша родина нуждается сейчас в каких бы то ни было потрясениях.

– Конечно, он прав, – с мимолетной гримасой сказал маршал Эрдан. – Я не хочу становиться наемником, но если я до такой степени опасен для своей страны… Может, мне и впрямь поискать счастья в совсем чужих краях?

– Не знаю, маршал. Я не берусь решать за вас. Во всяком случае, не стану этого делать немедленно. Мы, кажется, собирались сыграть в шашки?

– Верно, ваше величество.

– Ну так пойдемте, маршал. Кстати, какие шашки вы предпочтете на этот раз?

* * *

Больше всего его высочество Ильтар сейчас напоминал трубочиста. Причем такого, который прочищает трубу исключительно собственной физиономией. Карвен всегда диву давался, как принц ухитряется до такой степени перемазаться. Нет, Карвену и самому не помешает сейчас умыться, но он хотя бы на человека похож, а не на жуткое страшилище из эльфийских сказок для взрослых. Да уж, «наука не перемазаться» давалась Ильтару потрудней всего остального. Впрочем, сейчас ему было безразлично, как именно он выглядит. На ладони принца лежала первая собственноручно откованная и полностью одобренная Карвеном подкова.

Чумазая физиономия принца сияла, а Карвен вновь с содроганием припоминал момент, когда он едва успел поймать Ильтара за руку. Принц чуть не ухватил горячую, не успевшую еще окончательно остыть подкову.

– Ты бы еще в горн руку засунул, угольки поворошить! – рявкнул юноша.

– В следующий раз, ладно? – рассеянно отозвался Ильтар, не отрывая глаз от своей первой подковы. – Я слышал, их над дверью вешают?

– Их коням на ноги приделывают, – пробурчал Карвен. – А особо умным принцам заплатки на лбу ставят!

– Да ладно тебе, – вскинув голову, примирительно проговорил принц. – Это же моя первая почти самостоятельная… а у тебя что, не так было?

– Может быть, – пожал плечами Карвен. – Но горячее железо я руками никогда хватать не пробовал.

– Вот поэтому ты и назначен мне в… как бы это сказать?… особые наставники! – улыбнулся принц. – Ладно, не ворчи, скажи, есть же такой обычай – над дверью их приколачивать?

– Ну, есть. На счастье. А что?

– Вот я и приколочу. На счастье, – решительно сказал принц.

Карвен глядел на перемазанного с ног до головы, довольного собой и своей жизнью принца и понимал. Да. Этот – приколотит. И не важно, что обычай деревенский, что даже в городах подков над дверьми немного, а во дворцах такого и вовсе не водится. Принц решил – и сделает. Быть может, потому что чувствует: счастье и удача ему еще ой как пригодятся.

* * *

– Вы нужны Вирдису. Именно сейчас, – решительно закончил маршал Эрдан свою речь перед вирдисской гвардией.

– Новому королю нужно на что-то опереться, – понимающе заметил один из его капитанов. – И гвардия на роль такой подпорки годится отлично. Вот только, маршал, а вы-то как? Вы почему не едете?

– Чтобы не выбивать эту самую подпорку из-под ног короля Ренарта.

– Король смеет опасаться своего маршала? – пробурчал вирдисский лейтенант.

– Король вынужден опасаться своего маршала! – возвысил голос Эрдан. – А все от того, что вы и такие, как вы, шептались по углам, что я был бы куда лучшим королем, чем Эттон!

– Ну и что? А я и вслух готов повторить то, о чем тогда шептались! – ответил лейтенант.

– Вслух, как говорит его величество Илген, немного поздно, – отозвался маршал Эрдан. – Эттон уже мертв. А я не еду с вами, потому что так будет лучше.

Гвардейцы замолкли.

– Да что же это такое! – выпалил, наконец, один из них. – Ведь все из-за этого гада!

– От него даже после смерти один вред! – подхватил другой.

– Что ж, давайте не усугублять этот вред своими неразумными действиями, – веско сказал маршал Эрдан. – Давайте не будем продолжать дело этого мертвого мерзавца. Тем более что я не гожусь в короли. И не хочу быть королем. И предпочту пустить себе пулю в висок, если меня когда-либо попытаются к этому принудить. Все слышали?… Все запомнили?… Я клянусь в этом! И довольно. Я найду, чем заняться, этот мир достаточно велик, а я еще не стар. Вы же немедля возвращаетесь домой и помогаете королю Ренарту навести порядок. Думаю, вы не хуже меня понимаете, что от ваших действий будет зависеть благополучие всей страны в ближайшем и не только будущем. Вопросы?

Они молчали. Какие еще вопросы? Любимый маршал остается. Не возвращается домой. Быть может – никогда не вернется. Дезертирует? Кто это сказал?! Пусть попробует повторить. В лицо. Вслух.

А потом пусть молится. Только быстро и коротко. Потому что свинец и сталь ждать не будут.

Маршал не дезертирует, он… он служит, даже когда не служит. Ведь ему наверняка хотелось вернуться, не могло не хотеться. Он понял, что не должен, – и принял это. Свое добровольное изгнание. Не потому что плох. Потому что слишком хорош.

Дом его сердца закрыт для него. Всего на десять лет? Что ж, будем надеяться. И может быть, богиня удачи окажется щедра и на сей раз, ведь она всегда была к маршалу благосклонна.

– А напоследок мы напьемся. Как свиньи! – сказал маршал Эрдан, и вирдисская гвардия завопила от восторга. Не потому что им всем так уж хотелось выпить и тем более напиться. Просто это означало, что все они живы. Живы вопреки всему. Живы и будут жить. И маршал Эрдан тоже.

* * *

Вирдисская гвардия входила в Ирлассен, столицу Вирдиса. Торжественным маршем, под барабанный бой и с развернутыми знаменами. Они возвращались домой.

Однако мрачны были их лица, ведь гвардейцы не могли в этот миг не думать о том, кто вернуться не смог.

Вирдисская гвардия выстраивалась на площади перед дворцом, а его величеству Ренарту уже доложили о новом гвардейском флаге, гордо реявшем на ветру, вызывая смущение и панику придворных. Вирдисский гвардейский флаг у древка, по самому краю полотнища, украсился белым жасмином ирнийского королевского дома, а сам флаг перечеркнула сломанная шпага. И перепуганные придворные уже шептали королю в оба уха, что, оказывается, ирнийские цветы – это в благодарность тем, кто поддержал вирдисскую гвардию, когда от нее отказались дома, а сломанная шпага – в память о любимом маршале, «о том, кого пожалела чужбина, но не пощадила родина».

Что ж, гвардейцы не были предателями, они откликнулись на зов родины. Но ни забывать, ни прощать ее они не собирались.

«Под таким флагом их в поход против Ирнии не пошлешь. Впрочем, сейчас не время для каких бы то ни было походов…»