Патроны не кончаются никогда - Михаил Ахманов Страница 36

– Горевать по нему я не буду, – сказала Анна, но вдруг затряслась, спрятала лицо в ладони и разрыдалась.

– Что не так? – спросил я.

– Не вышло… врали всё… не вы-ышло, не вы-ышло!.. – Это уже не слезы были, а натуральный бабий вой.

– Очень даже вышло, – возразил я. – Вот Забойщик Дойч, живой и относительно целый, а пепел Чурикова летит сейчас по Третьей Кольцевой. Так что, милая, все получилось.

– Не получилось, нет! Ты не понимаешь! – Отняв от лица ладошки, она пробормотала: – Я… я голодна!

– Верю. Вечер скоро, пора бы проголодаться. – Я ткнул пальцем в вену на сгибе локтя. – Вот твой обед. Только не очень усердствуй.

– Нет! Не-ет!

Снова отчаянный тоскливый вопль. Потом она бросилась ко мне, обхватила за шею, прижалась щекой к щеке и, орошая меня слезами, зашептала:

– Петр, Петр, я ведь зачем к тебе пришла… я ведь пришла исцелиться… говорили девчонки… ну, такие же, как я… говорили, что поверье есть… стоит с Забойщиком ночь провести, и будешь как раньше… будешь не кровососом, человеком… Не получи-илось! Не-ет!

Вот так номер! – мелькнуло у меня в голове. Значит, не пиджак ее пленил и не бравая моя внешность, а были другие резоны, в общем-то, корыстные. Этакий товарообмен: ты меня, Забойщик, полечи, а я тебе адресок скажу…

Губы у меня онемели, и прошептал я чуть слышно:

– Выходит, подвел я тебя, не оправдал надежд… Жаль!

Анна вытерла слезы.

– Чем ты виноват, Петр? Это я, я такая! Нелюдь, упырь! – Глаза ее расширились, и сверкнуло в них уже не отчаяние, а безумие. – Убей меня, убей! Ты ведь Забойщик! Убей меня! Я не хочу жить!

Я погладил ее шелковистые волосы.

– Скажи, ты хотела бы остаться со мной? Если бы это глупое поверье… словом, если бы получилось?

– Да.

– Ты осталась бы из чувства благодарности или по другой причине?

Анна замерла в моих объятиях. Казалось, она спрашивает себя, решает возникшую проблему: что есть любовь?.. Благодарность, жалость, тяга к наслаждению, страх перед одиночествои или инстинкт, повелевающий запечатлеть себя в потомстве?.. Или нечто иное? Сакральная тайна, необъяснимый феномен, в сравнении с которым все прочие тайны и секреты – пыль на ветру и прошлогодний снег?..

– Нет, благодарность тут ни при чем, – наконец промолвила она. – Я бы просто осталась, Петр. Прожила бы жизнь с тобой, и были бы мы вместе в горе и в радости. Где ты, Кай, там и я, Кая…

– Что же изменилось? Я тебя не вылечил… Пусть! Что изменилось?

– Только то, что я – не человек. Я самой себе противна! Я…

– Послушай, – мой палец коснулся ее напряженных губ, – послушай, милая… Сегодня я был на Рублевке. Там много женщин в той же ситуации – и ничего, живут! Сосут своих мужиков и развлекаются, как могут. Даже книги пишут.

Мне хотелось ее рассердить. По себе знаю: гнев прогоняет мысли о смерти. Когда я валялся в Битцевском парке, и мамзель Дюпле сидела на моей груди… Впрочем, лучше не вспоминать – по крайней мере, в эту минуту. Приберегу для мемуаров.

Своего я добился – Анна вспыхнула.

– Это не моя ситуация! Я стала такой не по собственной воле! И я не хочу сосать твою кровь!

Я вытащил нож и чиркнул лезвием по ладони.

– Ты сказала: вместе в горе и в радости… Сейчас мы в горе, но это уже не только твоя беда. А потому не отвергай предложенного из любви.

Какой-то миг она колебалась, потом всхлипнула и поднесла мою ладонь к губам.