Опоздавшие к старту - Андрей Ливадный Страница 36

Пустошь.

В ста двадцати километрах от мегаполиса Север-12…

На свалку машин она вышла случайно. Инга долго брела по пустоши, средь мертвых почерневших деревьев, перебираясь через буреломы, — бежала с черепашьей скоростью, покуда хватило сил. Ее гнал не страх — страх если не умер, то забился в глубины подсознания, сжавшись мерзким, вздрагивающим комочком, а двигаться, идти вперед и вперед, не разбирая направления, не ведая цели Ингу, заставляли неведомые ранее чувства — ярость, упрямое желание жить, наполовину разбавленное ужасом от постоянно возвращающихся обрывочных воспоминаний.

Я буду жить одна… — стучала в висках навязчивая монотонная мысль.

Но как выжить в пустошах? Горло першило, но не столько от жажды, сколько от отравленного воздуха, силы таяли, голод, поначалу острый, сосущий теперь притупился, но в голове время от времени начинало мутнеть, мысли путались, и, перебираясь через очередной завал, она, карабкаясь по черным, рассыпающимся под пальцами в труху стволам, обреченно подумала:

«Больше не могу».

Перевалившись через гребень хаотично наваленной ветром баррикады, она, болезненно ощущая каждый удар, без сил скатилась к подножию бурелома, ударилась спиной и долго лежала, не в силах вдохнуть.

Наверное, Инга на некоторое время потеряла сознание, а потом, когда начала приходить в себя, увидела странную картину, — тучи разошлись, солнце горячечным шаром медленно клонилось к закату, его лучи били сквозь щели меж стволов поваленных деревьев, касались ободранных рук, лица, и их прикосновение вдруг наполнило душу безмятежностью, словно враждебный мир исчез, и остались только мгновенья блаженного умиротворенного покоя, как в детстве…

Она долго лежала без сил и желания пошевелиться, пока багряное солнце не опустилось так низко, что стало страшно от его кровавых лучей, изменивших эмоциональное восприятие реальности.

А потом поднялся ветер, и Инга увидела свинцово-стальную тучу, которая в считанные минуты заполнило небо, принесла сумерки, и по иссохшей земле, выбивая султанчики пыли, сворачиваясь в серые шарики, ударили первые крупные капли проливного дождя.

Она инстинктивно попыталась вскочить, ища укрытие; измученное тело отозвалось тупой болью в мышцах, пояснице, спине, сознание вновь помутилось, но Инга пересилила себя, вернее это дождь пересилил ее слабость: крупные капли секли наискось, во мгле стену дождя сминал порывистый ветер, осветив окрестности, вспыхнула бледная, ветвистая молния, и за краткий миг она увидела, что вокруг простирается свалка машин.

Выходит, упав с нагромождения поваленных ветром древесных стволов, она все время лежала спиной к нагромождениям отслужившей свое техники…

Над головой раскатисто пророкотал гром, следом ударила уже близкая, ослепительная, отбрасывающая тени от предметов вспышка молнии, в ее свете стали отчетливо видны тысячи старых автомобилей, они высились, где коническими горами, где штабелями, большинство уже проржавевшие с выбитыми стеклами, опасно громоздящиеся друг на друга в обманчивом, зыбком равновесии, и все же Инга, пошатываясь, побрела к ближайшему штабелю ржавых корпусов, ей стало так холодно, одиноко и тоскливо, что страх опять отступил, забирая с собой и здравый смысл, — ей казалось, что, забравшись внутрь какой-либо машины, она почувствует себя защищенной хотя бы от проливного дождя.

В свете очередной рваной вспышки ударившей молнии она случайно заметила что-то наподобие навеса, оставшегося, вероятно, от тех времен, когда здесь шла утилизация машин, но внимание Инги привлекли не столько серые, установленные друг на друга бетонные блоки и просевшее перекрытие, на которое сползло несколько ржавых кузовов, а блеснувший в таинственном сумраке блик.

Она машинально повернула в сторону бетонной конструкции, наполовину скрытой оползнем старых автомобилей, и уже подойдя ближе, при очередном ударе молнии увидела, что глубоко под навесом стоит почти новый автомобиль.

Инга двигалась на пределе сил, она устала и промокла, одежда липла к озябшему телу, казалось еще шаг и она упадет в липкую грязь…

С трудом добравшись до странной машины, она не нашла в себе сил удивиться необычным очертаниям тускло отсвечивающего лакокрасочным покрытием кузова, — главное стекла были целы, а значит внутри сухо… Протиснувшись в небольшой зазор, между бетонной стеной и непонятно как сохранившимся автомобилем, она взялась за ручку двери со стороны пассажирского сиденья, в голове промелькнула запоздалая мысль — а вдруг заперто? — но дверь внезапно поддалась: Инге послышался тонкий звук сервомотора, но она приняла его за галлюцинацию…

Внутри салона действительно было сухо, а когда дверь мягко встала на место, отсекая шум дождя и действующий на нервы скрежет сползающих под порывами ураганного ветра старых машин, Инга вдруг почувствовала себя в безопасности, хотя особых поводов для оптимизма у нее не было…

Промокшая, дрожащая от холода она очутилась в кромешной тьме, стекла машины оказались как-то странно тонированы, в салон не проникали даже отсветы от вспышек молний… или это на улице прекратилась гроза?

Впрочем, измученной девушке было сейчас не до того.

Свернувшись калачиком, она дрожала от холода, а когда понемногу начала согреваться, то незаметно для себя провалилась в глубокий сон.

* * *

Ей приснился кошмар.

Настолько реальный, что, не в силах проснуться, она принимала его за действительность.

Она увидела лес. Живой, могучий, невнятно шумящий кронами, его разрезала ровная полоса дороги с асфальтобетонным покрытием, а по бокам под сенью вековых сосен прятались углубленные в землю корпуса каких-то бесчисленных производств.

Инга ощущала себя кем-то другим, в то же время оставаясь самой собой, просто сознание прихотливо перескакивало с одного восприятия на другое: она ощущала как ровно стелется под колеса мощной машины серая лента дороги, воспринимала тревогу, да нет — смертельное, тоскливое чувство одиночества, словно спокойный своей вековой силой лес вдруг стал чужим для человека… и правда — под сенью деревьев от приземистых промышленных корпусов бежали похожие на людей фигурки; вспарывая литыми ребристыми колесами ковер мха, двигалось несколько боевых машин цвета хаки, а деревья… они вздрагивали, роняя ветки и хвою под хлесткими ударами автоматных очередей и визгливым, шальным разлетом рикошетящих пуль…

Затем восприятие поменялось и она услышала голос, чуть хрипловатый голос мужчины, даже мельком смогла увидеть его нечеткий почему-то дрожащий и искажающийся силуэт: не конкретные черты лица, а смутную фигуру, сидящую на водительском сидении, — он был облачен в боевую экипировку российского спецназа, — Инга видела, да и сама частенько носила такую в виртуалке, рядом между сидениями лежал, тускло отсвечивая холодом вороненой стали, короткоствольный автомат, лицо незнакомца скрывал полушлем, бронированное забрало закрывало лоб, глаза и нос, оставляя незащищенной нижнюю часть лица, у губ черной горошиной на тонкой сталистой дуге чуть подрагивал микрофон коммуникатора: