Проклятие темных вод - Пенни Хэнкок Страница 36

— Джез, — продолжила Хелен, — сын моей сестры. Он жил у нас, пока выбирал, в какой музыкальный колледж поступать.

Я поискала взглядом часы. И не нашла. Сейчас, должно быть, около пяти. Джез один в гараже, связанный с прошлой ночи. Снова в груди больно ворохнулась тревога. Стоит мне собраться навестить парня, как обязательно что-то встает на пути. Вот и сейчас, согласившись поговорить с Хелен, я еще больше задержала возвращение к мальчику: хочу я этого или нет, придется выслушать, что происходит в семье Джеза, как они восприняли его исчезновение и что об этом думают. Кстати, эта информация может дать мне подсказку, когда и как лучше выпустить парня. Хелен начала рассказ. Я вижу, как двигается ее рот, но слов не слышу. Они тонут в мечущихся по мозгу тревожных мыслях: рейсы «Клипера» отменят из-за плохой погоды, выключится электричество, встанет метро. Я не вернусь сегодня ночью. Джез проведет ее привязанным к кровати — ни попить, ни поесть. Умрет медленно, мучительно. Будет думать, что этого я и добивалась, хотя на самом деле я желала обратного.

Снова наплывают воспоминания. Вижу синие сполохи, слышу сирены, испуганные голоса взрослых… Возвращаюсь в прошлое.

Полицейский катер, потом «скорая», голубые вспышки, шум — и вот я обнаруживаю себя на жесткой пластиковой скамейке в холодном коридоре. Не помогают согреться ни «Боврил» [17]в пластиковой чашке, ни грубое серое одеяло, которым укутали мои плечи.

Вокруг толпятся люди. Смотрят на меня сверху вниз, что-то спрашивают.

— Держала изо всех сил! — Я рыдаю, меня трясет, зубы клацают. — Не отпускала!

В море лиц появляется медсестра: бледная кожа, золотистые кудряшки выбиваются из-под крохотной шапочки, выщипанные брови изгибаются крутыми дугами. От этого у женщины такое лицо, будто она постоянно в глубоком шоке. Отчетливо помню ее испуг, как чуть кривился ее рот, выговаривая: «Прошу прощения».

Я подождала успокаивающих объятий: «Они ошиблись».

Лица менялись, комкались, рассыпались, лишь одна пара глаз глядела на меня с таким поначалу незнакомым выражением… Никогда прежде не видела такого взгляда, зато потом — много раз: неприкрытая ненависть.

До сих пор не уверена, чей жуткий вой прогнал их в глубину белого коридора — мой или кого другого.

— Соня, — говорит Хелен, — ты в порядке? Тебе уже лучше? Хочешь чего-нибудь? Может, еще водички?

Люди в ресторане амфитеатра плавают. Комната внезапно будто перенеслась на реку: покачивается вверх-вниз, как «Клипер». Я вцепляюсь руками в края кресла.

— Все нормально, — наконец удается сказать. — Я, пожалуй, выпью бокал вина.

Говорю себе: даю Хелен полчаса, потом извиняюсь и ухожу.

— И дело не только в том, что произошло с Джезом, — продолжает моя подруга, — а еще и в том, чтó это происшествие сотворило с моей семьей. Началось все в прошлую субботу. Я была на закрытом просмотре в Хокстоне. У Нади. Жаль, ты этого не видела! Так хотелось с тобой поговорить… Она делала слепки своего живота на разных стадиях беременности. «Модроком».

— Чем?

— «Модрок» — это такой гипсовый бандаж, который накладывают на переломы конечностей. Можно заказать по Интернету, «скопировать» свой беременный торс, ибо это не повторится — уж в Надином случае точно, ей ведь уже сорок пять. Модная тенденция, Соня. А мы с тобой стареем! Ладно, в общем, по дороге домой меня вдруг осенило: я не видела Джеза со вчерашнего дня. Его и до сих пор нет.

Мне вдруг чудится, что повисла тишина, и я боюсь, что подруга услышит, как колотится мое сердце.

— Ужас, — выдавливаю с трудом.

— Еще какой! Нагрянула полиция, прочесывают реку. По-моему, мы все цепляемся за тот факт, что нет — о боже, язык не поворачивается сказать! — нет тела. Пока его не найдут, мы не теряем надежду: мальчик ведь мог просто сбежать… ну… чтобы побыть одному. Не знаю…

Хелен трет рукой лицо, размазывая тушь. На ее щеках проступают красные круги. Выглядит она ужасно.

— Знаю, в сложившихся обстоятельствах это звучит невероятно эгоистично, — продолжает она, — но пропажа Джеза почти так же ужасна, как ее влияние на наши отношения. Наши с Миком то есть. Мне только-только начало казаться, что все налаживается, что период… напряженности позади. Размолвки, ссоры, постоянное жонглирование с оплатой закладной. Все такое. И тут вдруг — бах! Племянник исчезает, а мы вместо того, чтобы поддерживать друг друга, только увеличили пропасть между нами. Мик совсем ко мне охладел! Он во всем винит меня, Соня!

— Тебя? А за что тебя-то?

Она замолкает и умоляюще смотрит на меня.

— С того момента, как Джез переступил наш порог, он стал сравнивать наших мальчиков с ним. А меня — с Марией. Она всегда была безупречной. Вырастила идеального сына. Джез — одаренный гитарист. Он собирается поступать в тот же музыкальный колледж, что и Барни. Если место дадут ему, то моему сыну — нет. И да, скажу честно, меня… меня это порой возмущает.

— Я по-прежнему не понимаю, почему это означает, что Мик винит тебя.

— Он думает, что я была слишком снисходительна к Джезу. Что вела себя с ним как с нашими мальчишками, предоставляла слишком много свободы: приходить-уходить когда вздумается. Мик думает, что я должна была, как Мария, трястись над парнем.

Хелен глотнула еще вина.

— Он, наверное, думает, что, если б я больше походила на сестру, Барни и Тео уже чего-нибудь добились бы. Но я считаю, что Мария подавляет Джеза. А я не такая. Справедливости ради, это, возможно, компенсация за дислексию мальчика. А еще он — единственный ребенок в семье! Все это могло сделать ее сына придурковатым или малость нелюдимым. Так нет же! Мои мальчишки и ребята из рок-группы любят Джеза. Он живет в моем доме. Мик, похоже, души в парне не чает; такое впечатление, что он сам хотел бы быть таким, как этот подросток. Муж беспокоится о мальчике так, как никогда не переживал о собственных сыновьях. Все это крепко действует мне на нервы. Честное слово. И вот Джез пропал, а Мик вдруг стал невероятно уверен в своей правоте: заявляет, что мы — читай: я — обязаны были беречь юнца как зеницу ока.

Оперный театр вновь наполняет публика — вечерняя. На улице уже темно. Хелен предлагает взять еще бутылочку вина, но я отказываюсь: нужна светлая голова.

Сколько мы уже тут сидим? Почему в наше время никто не носит наручных часов? Стараюсь не показать подруге, что взволнована. Поэтому ее выпивка — спасение для меня, ибо Хелен уже плохо понимает, что происходит.

У Джеза есть все самое необходимое. Безопасность. Теплые вещи, чтобы не замерзнуть. Себе навредить мальчик не сможет. Вот только он наверняка очень голоден. И хочет пить. И мокрый. И сильно мерзнет. И — хотя я едва осмеливаюсь подумать об этом — обделался. Джуди сегодня сама хозяйничала в доме. А вдруг она заметила что-нибудь, что я упустила? Даже Кит, которой много о чем надо думать, заметила пропажу акустической гитары. А Джуди никогда ничего не упускает. Она, может, и малообразованна, зато достаточно хитра и проницательна от природы, чтобы подмечать малейшие детали жизни других.