Куплю жену. Дорого - Ольга Романовская Страница 36

Августе хотелось выть от отчаяния. Единственный шанс, и все без толку! Внутри заворочалось нехорошее предчувствие. Что, если Ивар знал, кто она такая? Тогда позором не отделаешься. Августа смутно представляла, какое наказание полагалось ретанам, но подозревала – ее не ждало ничего хорошего. Старик из приемной комиссии требовал немедленно выгнать ее, «пока не случилось непоправимого». Августа горько усмехнулась. Пока она приносила несчастье исключительно себе. Даже вероломный возлюбленный, и тот жив.

– Перестаньте паясничать! – сверкнул глазами Ивар. – Я не в том настроении, чтобы вас уговаривать. Утром нас обоих пытались убить.

– Обоих? – недоуменно переспросила Августа.

– Да-да, и вас тоже, подлив отраву в кофе.

Побелевшие пальцы Августы сжали спинку стула. Она полагала, речь шла только об Иваре, заготовила оправдательную речь, и тут вдруг мир перевернулся. Никто не подозревал ее в отравлении, наоборот, Августа едва сама не стала его жертвой.

По желудку прокатилась ледяная волна.

Вот тебе и проклятие Черного Вдовца! Они не успели заключить помолвку, а судьба уже попыталась от нее избавиться. «Зато теперь свадьба точно не состоится», – напомнила себе Августа. Следовало бы порадоваться: останется жива, только на душе скребли кошки.

– Преступником оказался мой заместитель, – спокойно продолжил Ивар. – Занятно. – Он впился взглядом в лицо Августы. Казалось, черные омуты засосут ее в саму Бездну. – Вы выпили смертельную дозу и даже не пожаловались на рези в животе. А ведь тот яд делался в расчете на сильного темного мага. Настоящего сильного мага. Ничего не хотите мне рассказать, Августа?

Губы его изогнулись в жесткой усмешке.

Итак, Августа. Новое, истинное имя невесты нравилось ему даже больше. Алиса – это мягкость, ванильная пастила, взбитые сливки, тогда как в Августе звенела твердость. Примечательно – имена на одну и ту же букву. Расчетливо: вышитые инициалы на тех же платках совпали бы.

Ивар пока не определился с тем, что испытывал к мошеннице. Если на то пошло, он хотел купить жену, а не породниться с конкретным семейством. Не одна, так другая. И он закрыл бы глаза на подлог, все равно умрет, все они умирали, если бы не слова Матиаса.

Ретанами называли магов крови, которые могли менять ее по собственному желанию. Они легко обходили чужие заклинания, нейтрализовали их, как случилось с ядом. Этакая обратная сторона Безликих. В отличие от переменчивых ретанов они… как бы не существовали вовсе, при этом обладая магией невероятной силы.

– Не хочу, но придется, – трезво оценила расклад Августа.

Разговор предстоял долгий, поэтому она села.

Ивар одобрительно кивнул и приказал фамильяру налить собеседнице вина.

– Только много не пейте на голодный желудок! – предупредил он. – Сделайте глоток для храбрости, и все.

Августа и вовсе не притронулась к вину. Сцепив пальцы на коленях, она уставилась на стену чуть выше головы Ивара. Признаваться не хотелось, все существо ее протестовало против фатальной ошибки, но Августа отмела возражения разума.

– У меня черная кровь.

Вот и все, самое страшное сказано. Сейчас гневный Ивар поднимется из-за стола и вышвырнет ее вон, хорошо, если просто на все четыре стороны. Августа напряженно ждала, но несостоявшийся жених спокойно ел, будто не расслышал ее признания.

– У меня два вида дара, – чуть громче повторила она.

И вновь никакой реакции. Да что же это такое! Хоть бы наорал, а не изображал безразличие.

– Ну, знаете! – Сверкнув глазами, Августа поднялась. – Если я для вас пустое место, всего доброго, сир!

– У вас и характер! – добродушно усмехнулся Ивар и, сменив тон, резко приказал: – Сядьте! Никуда вы не пойдете. Про кровь я слышал, в курсе. Рад, что вы не стали притворяться. Теперь с той же откровенностью ответьте, как далеко простираются ваши возможности, как вы их использовали.

– Никак.

Августа снова села и все же наколола на вилку лист салата, отправила его в рот.

– Совсем? – не поверил Ивар.

– Угу! – не прожевав, подтвердила Августа. Стоило листу салата коснуться языка, живот отпустило, у нее проснулся зверский аппетит. – Приняла облик Алисы, и только. Я когда-то заклинание в старой книжке нашла, запомнила. Я была лучшей по преображениям до четвертого курса, – не без гордости добавила она.

– И?

Постукивая кончиком вилки по столу, Ивар требовал продолжения истории.

– Что – и? Отец разорился, потом заболел. Стало не до учебы. Устроилась учительницей, куда взяли, после смерти отца содержу мать и сестру. У Джулии слабое здоровье, ей врач, лекарства нужны. А отец наделал долгов. После его смерти нагрянули кредиторы. Они грозятся отобрать дом, я не могла этого допустить. Увы, своими силами нам с матерью не рассчитаться, я и так просрочила платеж по кредиту. Учительнице в провинции платят мало, а ни на какую другую работу меня не брали.

– Так вы пошли на обман ради родных? – наконец осознал Ивар.

– Да. Я сто раз уже вам говорила.

Августа недовольно глянула на него. Страх окончательно улетучился. Да и чего бояться, когда все карты раскрыты? Надо бороться, зубами грызться за столь необходимые деньги.

Ивар сначала нахмурился, а потом рассмеялся.

– Вы занятная, Августа!

– Вот как? – язвительно отозвалась она. – И кем же вы меня считаете: зайчиком, лисичкой или курицей?

Не разрывая зрительного контакта с собеседником, Августа на ощупь отыскала бокал. Терпкое вино заструилось по языку, придавая уверенности. Нарушая законы приличия, Августа осушила бокал полностью и промокнула салфеткой губы.

– Ну же, сир, мне интересно.

Она ходила по грани, но ее это больше не волновало. Августа устала. Сколько было этих аристократов, позволявших себе обидные шуточки в ее адрес! Сколько раз коллеги-мужчины снисходительно величали ее глупышкой. Везде и всюду одно и то же. Даже в банке, куда она обратилась за кредитом, клерк обратился к ней «милочка». Сложно представить, чтобы он вел себя так с покойной Алисой. Хотя, что греха таить, сама принадлежность к женскому полу не позволяла воспринимать ее всерьез. Алису подобное положение вещей устраивало, Августу нет. Она поступила в университет ради знаний, а не ради галочки в списке семейных традиций.

Ивар смежил веки. Августа его провоцировала. Проще всего поставить ее на место, но какой тогда из него дипломат? Да и дерзкой, взбешенной Августа нравилась ему куда больше, нежели в образе кающейся грешницы. Какой контраст с покойной Эжени! Ивар вдруг ясно осознал, что его в ней раздражало – романтичная восторженность, нарочитая женственность. В Августе этого не было, наоборот, она временами вела себя по-мужски.

– Я не собираюсь отменять помолвку. Полагаю, я достаточно ясно выразил свое отношение к вам?