Серебряный берег - Мария Морозова Страница 36

— У Бриана, — созналась с улыбкой.

Тот, пользуясь возможностью, снова притянул меня к себе и принялся целовать.

— А Жулик? Неужели сбежал?

— Нет, он со мной, не переживай.

— Хм, вообще-то ты не из тех, то ходит в гости по утрам, — пробормотала подруга. — Неужели у тебя случился поздний ужин, переросший в ранний завтрак, поданный в постель?

— Что-то вроде того, — смущенно ответила я.

— Ну наконец-то, — Лена довольно хихикнула. — Я-то уже думала, что Бриан вокруг тебя будет до конца отпуска ходить. Ну и как он?

— Некрасиво обсуждать человека в его присутствии, — пробормотала, млея под его поцелуями.

— Да он все равно не понимает.

— Я понимаю, — шепнул тот мне на ухо.

— Он понимает, — машинально повторила, а потом возмутилась: — Что? Ты знаешь русский?

— О-о-о, кажется я вам мешаю, — протянула Лена. — Ладно, когда тебя ждать вообще? А то я приехала, а тебя нет, собаки нет, и какой-то гад вытоптал мою клумбу с крокусами.

— После обеда, — ответила нерешительно. — По крайней мере, Жулика привезу.

— Ну давай, наслаждайся, — пожелала Лена и отключилась.

А я отложила телефон и повернулась к Бриану.

— Так ты знаешь русский?

— Знаю, — не стал обманывать тот. — Как и немецкий, английский, шведский и немного японский.

— А почему не сказал?

— Ты не спрашивала, — хитро прищурился мужчина и стал стаскивать с меня одеяло.

— Эй, — я дернула его обратно, но все мое возмущение утонуло в долгом чувственном поцелуе.

Из постели мы выбрались только через несколько часов. Горничная принесла мои чистые и даже выглаженные вещи, и мы с спустились вниз, где у дверей столовой нас встретил Антуан.

— Ваш пес выгулян и накормлен, мадемуазель, — отчитался он, а потом взглянул на довольного хозяина и впервые на моей памяти улыбнулся, искренне и широко.

— Завтрак подан? — спросил Бриан.

— В малой столовой, месье.

Не выпуская мою руку, мужчина повел меня в столовую. Луи, видимо, так и не определился, будет это завтрак или обед, поэтому нам подали и фрукты с круассанами, и маленькие канапе с тонко порезанным мясом, и даже вишисуаз — холодный французский суп. Но мне сейчас было совсем не до еды. Вопросы разрывали голову, хотелось узнать все, что только можно. Поэтому моего мужчину сейчас ждал долгий подробный допрос.

— Расскажи мне об этом мире, — попросила я, когда мы устроились за столом. — Откуда вообще взялись маги?

— Они были здесь всегда, — просто ответил Бриан. — Как другой биологический вид. Это касается и вампиров, вервольфов, фейри.

— Вампиры, оборотни и даже фейри, — обалдело повторила я. — Они все существуют? И спокойно ходят по улицам среди обычных людей?

— Да. Но если с магом или вампиром ты можешь сталкиваться хоть каждый день, даже не подозревая об этом, то встретить фейри почти невозможно.

— Почему?

— Слишком… другие, — подобрал слово Бриан. — И внешне, и по характеру. У них потрясающие способности к управлению временем и пространством. Здесь им не нравится. Поэтому уже очень давно фейри создали себе в подпространстве целую страну и живут там, редко выходя в люди.

— Те самые Холмы из легенд?

— Да.

— Ничего себе, — пробормотала я. — Удивительное среди нас. Но почему никто не знает об этом? Я имею в виду, никто из людей?

— Все просто. Несмотря на разнообразие и способности, нелюдей всегда было слишком мало, чтобы можно было открыто сосуществовать с людьми. В конце концов, истории про сожжение ведьм и охоту с серебряными пулями взялись не на пустом месте. Мы живем очень долго, но с трудом обзаводимся потомством. По последней переписи, во всей Франции живет всего пара тысяч магов. А люди… Хоть и слабее, но запросто задавили бы нас количеством, если бы захотели. Поэтому мы скрываемся.

— А что могут маги?

Подумать только, рядом со мной сидит мужчина, которому за триста лет.

— Мы управляем стихийными силами. Земля, огонь, вода и воздух. У нас в семье доминирует именно магия земли. Например, скалу, на которой стоит этот замок, вырастил мой прадед.

— Прямо вырастил?

— Да. Нужно было построить замок, а на мягком песке это делать было сложно.

— Но почему именно здесь? В этом месте? Я читала, что кроме пары деревень здесь очень долго ничего не было.

— Как раз поэтому, — улыбнулся маг. — Наша семья уже почти тысячу лет присматривает за западным побережьем. Мы охраняем леса, поля, следим, чтобы берег не превратился в безжизненную песчаную пустыню.

— А ты когда-нибудь колдовал при мне?

— Пару раз, — он лукаво прищурился. — Я заставил глицинию цвести. Очень хотелось тебя порадовать. А когда у нас было свидание на дюне, именно из-за моей магии нас никто не тревожил.

— Как это? — обалдела я. — Ты умеешь влиять на других людей?

— Не на людей, а на саму дюну. Когда к нам приближались посторонние, песок под их ногами начинал проваливаться или больно жалил за пятки, не позволяя идти дальше. В результате все шли искать себе другое место для пикника, не замечая ничего подозрительного.

Вот так вот. Рядом со мной творилась настоящая магия, а я даже не обратила на это внимание, по уши увязнув в романтике. Хотя, что-то подсказывает, что даже если бы сосредоточенно осматривалась по сторонам весь вечер, не заметила бы ничего странного.

— Ничего себе, — снова сказала я, а потом вспомнила: — А как же некромантия?

— А это одна из стадий развития магии земли.

— Неожиданно. Где лес и где трупы?

— Все взаимосвязано, — тонко улыбнулся Бриан. — Жизнь и смерть, рост и упадок, листья и прах — это части бесконечного круга, который никогда не прервется.

Ну в принципе, логично. Мертвое уходит в землю, становится ее частью и вполне может быть использовано магом, которому подвластная эта стихия.

— Никогда не думала об этом с такой точки зрения. И все маги земли владеют некромантией?

— Очень немногие. Обычно эта сторона дара инициируется после серьезных потрясений, которые что-то ломают в душе человека.

— И ты….

— Я стал некромантом после гибели Маргариты, — глухо ответил маг.

— А некромант может воскрешать умерших? — спросила тихо.

— Нет, — прикрыл глаза Бриан, — только наделять мертвую плоть подобием жизни, полностью подчиненной хозяину-магу.

Взяла мужчину за руку и переплела наши пальцы. Подозреваю, это когда-то причинило ему жуткую боль — возможность поднять мертвое, но не вернуть утраченное.