Воронья стража - Владимир Свержин Страница 36

– Олуэн! – перебил я девушку. – Эту историю я уже слышал. Ты начала рассказывать о венце Гвендалайн.

– Ой! А почему же вы не едите? – отвлекаясь от прошлых бедствий далекого отечества, всполошилась валлийка. – Вы кушайте, а я обо всем поведаю – ничего не упущу. Так вот, взобрался Фамор на тот холм, космы с лица в косы заплел и давай цедить сквозь зубы, а они, извольте знать, у Фаморов вот такие, с ладонь величиной! – Девушка продемонстрировала собственную ладошку, желая проиллюстрировать ужасающие габариты монстра. Ладошка была маленькой и удивительно славной. Уж и не знаю, как там она управлялась с котлами и поварешками, но то, что при взгляде на эти ручки не хотелось думать ни о каких монстрах, это был непреложный факт! – И стал, значит, Фамор сквозь зубы цедить: “Подавайте мне сюда каждый день быка с тремя коровами, да десяток баранов, да полсотни гусей, да пиво хмельного по три бочки. К тому же двух девиц и десять фунтов золота. Тогда уж, так и быть, никого не трону! А ежели нет – все сокрушу! Скалы в землю вобью, города в пыль сотру да с кровью перемешаю!”

Эти апокалипсические картины, должно быть, с детских лет возбуждали сказительницу мрачным величием так, что, больше не обращая внимания на слушателей, она перешла на едва ли не песенный речитатив, делая пассы рукой в такт словам.

– Опечалились жители Уэльса, услыхав о такой дани. Горе им глаза застилало, слезы жгли, точно злые искры. Долго думали, долго рядили, как спасти страну от позора, как хулой не покрыть свое имя. Порешили идти к Курудану, брату деда отважного в брани Килуха, что на Олуэн женился, одолев великановы козни.

Курудан жил в далекой пещере. Над волнами кипучего моря. Бились волны, что день у порога, и словам его чайки внимали. Вот пришли короли к Курудану, со слезами пришли и мольбами: “Нет спасения нам от Фамора! Губит, злыдень, валлийскую землю!” Отвечал Курудан многомудрый, проведя целый день в размышлениях: “Не найти, короли, вам управы, не разить вам чудовище злое! Ни стрела не опасна Фамору, ни копье, ни мечи, ни секиры. Ничего лиходея не ранит, держит камешек он за зубами. Не простой этот камень – волшебный. Из далекой земли из Фаморской, что упрятана за горизонтом и неведома глазу людскому”. Закручинились в страхе валлийцы, короли закручинились вовсе. В пасть Фаморову кто же полезет, чтобы вытащить камень оттуда? Вот пошли они лугом зеленым, меж холмами, лежащим в ложбине, и увидели там скотопаса, что к воде гнал общинное стадо. Шел он лугом с улыбкой веселой, песни пел как ни в чем не бывало. А навстречу владыки Уэльса, все в слезах от речей Курудана. Поклонился пастух им смиренно: “Что тревожит лендлордов могучих?!” Те со стоном ему отвечают: “Нет спасения нам от Фамора!”

Я живо представил себе эту картинку: деревенский пастух в окружении отары овец с коровами по флангам. Перед ним десяток валлийских князьков, гордо именуемых местным населением королями. Растирая по бородатым лицам горькие слезы, увешенные блестящими побрякушками клановые вожди жалуются первому встречному на причины своей туги-печали. Умопомрачительное зрелище! А главное, абсолютно в традициях милого сердцу Альбиона!

Я едва скрыл улыбку, упрятав ее за очередным куском пирога. Что мудрить! Не всякий слушатель способен с должным почтением внимать эпическому сказу валлийских преданий. А потому, оставив себе удовольствие слушать певучий голос сказительницы, я привожу адаптированный вариант древней легенды.

Уж не знаю, отчего местной племенной старшине пришло в голову откровенничать с пастухом, но, вероятно, это был не обычный пастух. Во всяком случае, как выяснилось после слезного излияния их величеств, сей деревенский пастырь был женат на Гуараггед Аннон – озерной деве, от которой у него осталась дочь, такая же дивная красавица, как и мать, а уж умная, как целый институт стратегических исследований. И в этой деревне, и во всех лежащих в округе любые споры, любые неурядицы разрешает она. Не было еще вопроса, на который у юной красавицы Гвендалайн не нашлось быстрого и верного ответа. Короли, схватившись всем скопом за спасительную, как им казалось, соломинку, стали просить местного ковбоя познакомить их со своей дочерью. Тот им морочил голову целый день, пока не пришла пора гнать стадо. Но отказать толпе монархов все же не посмел. Гвендалайн, как водится, быстренько устроила званый ужин, накормила всех досыта, напоила допьяна, спела героических песен под арфу, так что каждый жутко вельможный сюзерен для себя решил железно: если девиц Фамору все же придется отдавать, эта пойдет последней. Однако, как выяснилось, дочь озерной девы вовсе не собиралась ублажать косматого Фамора, невзирая на все его тщательно скрытые достоинства. Взяв с разгоряченных хмелем королей обещание поступить так, как она укажет, Гвендалайн велела коронованным гостям собирать баронов готовиться к схватке, а ей в помощь прислать всех косорылых, хромоногих, горбунов и совсем уж уродцев, каких и свет-то не видывал, потому как смотреть боялся.

Все это было проделано со сказочной быстротой, потому как, надо отдать должное, пока шли тайные предуготовления, Фамор томился в ожидании, лишенный не только коров и овец, но также золота и женской ласки. Как он перенес подобное пренебрежение, граничащее с форменным издевательством, ума не приложу! Но как-то ночью к холму Рёкен, который, как мы помним, получился из камней и земли, высыпанных незадачливым великаном, желавшим затопить Шрусбери, появились глашатаи, объявившие, что поутру Фамору придется сразиться с самыми храбрыми воинами Уэльса, чтобы отстоять право на запрошенную дань. Уж и не знаю, насколько эта новость улучшила настроение косматого монстра, но вот то, что лязг, доносившийся до него из ближайшего леса до самого рассвета, уж точно настроили Фамора по-боевому – за это я готов был ручаться. В чащобу по темноте он решил не соваться. Волшебный камень волшебным камнем, а угодить в потемках в припрятанную яму-ловушку и быть забросанным валунами и бревнами невелика честь! Валлийцы и сами при случае холм могут соорудить не хуже великанского! Что ж, под ним живехоньким до конца дней сидеть? Дождался Фамор утра и чуть свет схватил грозный молот, чтобы объяснить этим непонятливым людишкам, что раз они так, то льготы и скидки кончились. Все в тройном размере и немедленно!

Каково же было удивление чудовища, когда навстречу ему из лесу вышли “храбрейшие витязи Уэльса”. Впереди, на гнедой козе, мчалась Гвендалайн, потрясая метлой. На голове ее живым навершием шлема восседал черный ворон, а доспехи заменяла рыбацкая сеть, служившая единственным одеянием премудрой девы. Пикантная, черт возьми, была картинка! Но Фамору было не до ее пикантности. За гнедой козой с победным кличем бежали семеро козлят, а за ними ступало войско, равного которому не видывал свет. Карлики, горбуны, слепцы, трясуны, кто в чем, кто без чего, с котелками на головах вместо шлемов, с перьями зеленого лука вместо плюмажей и пучками крапивы вместо мечей.

“О-хо-хо-хо! – расхохотался Фамор, роняя наземь молот и хватаясь за живот. – Вот это войско! Вот это напугали!”

Оно и правда, пугать Фамора – затея глупая, но пока суть да дело, пока косматый молотобоец, хохоча, катался по земле, камешек у него из пасти выпал. И как только это случилось, ворон, что сидел на голове юной Гвендалайн, расправил крылья и вмиг Фаморово сокровище отправил себе в утробу, точно зазевавшегося мышонка. Переполошился грозный лиходей – да только поздно! Вслед за нелепым воинством Гвендалайн выступило из лесной чащи объединенное войско королей Уэльса. Тут уж Фамору не до смеха стало, не до быков с сокровищами, потому как сила силой, молот молотом, а по такой крупной мишени валлийский лучник и через час после смерти не промахнется. Упал он на колени и начал вымаливать пощаду.