Дочь Белого Меча - Андрей Лазарчук Страница 36

— Вина у нас не осталось? — спросил Ний.

— Осталось, — сказала Ягмара. — В рыжем мехе.

Ний пошёл искать рыжий мех.

Ягмара разложила рыбу над углями. Вернулся Ний с мехом и тремя чашами. Вазила налил себе чистой воды, Ягмара разбавила вино, Ний разбавлять не стал.

— Много вспомнил? — спросила Ягмара.

Ний отпил полчаши и кивнул.

— Это из… ну, уже не совсем детства… лет двенадцать мне было. Мы жили тогда на берегу моря Варгана ^[17], где-то неподалёку от Железных Ворот… Мы — это мы с матерью и маленькой сестрой, мужем матери — я знал, что он мне не отец, но он очень хорошо относился ко мне… его звали Алеем, и он был алпан… и брат матери, его звали Макариос, а мать Еленой, то есть они были греки… то есть и я грек — хотя бы наполовину… У дядьки было несколько рыбачьих лодок, на них плавали наёмные рыбаки, но он и сам всегда выходил в море, слыл очень удачливым… Однажды мы поплыли с ним, я и Алей… было ещё несколько гребцов… утро было солнечное, лёгкий ветер, шли под парусом. Берег уже был в дымке, когда дядька велел вываливать сеть. Все были заняты, и никто не заметил, как появилась чёрная туча. А когда заметили, было уже поздно. Налетел шквал. Успели только спустить парус… дядька пытался натянуть на нос лодки парусину, чтобы не заливало волнами, но не удержался и упал в воду, и его тут же отнесло… он был хороший пловец, но ничего не мог сделать, лодку гнало быстро… и даже не слышно было, как он кричал… Лодка продержалась недолго, её сначала залило, потом опрокинуло. Я видел, как все потонули, один за другим… а я почему-то плыл и плыл. Как будто был из сухого дерева. Нет, несколько раз я погружался под волны… и мне казалось, что я кого-то вижу там… очень страшного, невозможно страшного. Но, кажется, это… страшное… меня и поддерживало снизу. Выталкивало на поверхность. Потом буря кончилась, стал лить дождь, почему-то горячий. Потом я помню, как садилось солнце. Оно было почти чёрное… а небо красное. Потом настала ночь, а я всё плыл. В небе не было ни звезды, ни луны — ничего. Потом взошло солнце, и я увидел берег. Но доплыл я до него только к вечеру. Я думал, что умру на этом берегу — там был только песок и куски древесных стволов, белые, похожие на кости великанов… Я не помню, кто меня нашёл на том берегу, пришёл в себя ненадолго, когда меня насильно поили водой, а потом уже — в доме матери… она была в трауре, а это значит, что прошло много дней, рыбаков считают мёртвыми только на девятый день после крушения. Никого так и не вынесло на берег, все остались в море…

Он замолчал. Ягмара с некоторой неловкостью принялась переворачивать палочки с рыбой.

— Потом этот страшный долго приходил ко мне во сне. И вот сейчас, когда ты вошла в воду… мне показалось, что он где-то здесь… он как бы проступил на миг через всё это… — Ний обвёл рукой реку и противоположный пологий берег. — И… в общем, не знаю… но сейчас я не испугался, а наоборот… и вот то, что я не испугался, меня и напугало… если ты меня понимаешь.

Шуру подошёл и боднул его в колено лбом. Ний вздохнул.

— Да я знаю, что с тобой нам нечего бояться… и всё равно. Что-то со мной не так.

— Угу, — сказала Ягмара. — Верблюда спросили: почему у тебя шея кривая? А он ответил: а что у меня прямое?..

Вазила вдруг захохотал.

— Да ну вас, — сказал Ний.

— Не обижайся, — сказал Вазила. — Я вдруг представил прямого верблюда…

— Я вообще-то видела прямых верблюдов, — сказала Ягмара. — У кочевников есть наказание, если кто девушку обесчестит. Сколачивают из дерева такого верблюда с двумя острыми горбами — ну там шея ещё, голова, четыре ноги — и сажают преступника между горбами. На пару дней. Потом у него всё отваливается.

— Сурово, — сказал Ний.

— Кочевники — они такие. Суровые, да.

— А правда, что огнепоклонники своих жён и дочерей гостям… как бы это… предлагают?

— Правда, — сказала Ягмара. — Старый обычай декхан. Говорят, это повелось ещё с тех пор, когда старые боги бродили по дорогам и просили подаяния. Волшебство тогда испортилось, расточилось, но богов люди жалели… иногда. Говорят, некоторые до сих пор так ходят, неузнанные. Впрочем, в городах этот обычай не в чести. Разве что гость уж очень уважаемый…

— А… э…

— Я — нет. Если ты это хотел спросить. Это же не обязанность, а добрая воля. Ну и потом — у мамы свои боги, они другое говорят… Ну вот, и готова рыба. Берите.

Лепёшки, напечённые впрок позавчера, ломались и хрустели, но так было ещё вкуснее. Ягмара подумала, что хорошо бы засолить остаток рыбы впрок, но соль следовало беречь, что-то она расходовалась быстрее, чем рассчитывали… Поэтому после еды, отдохнув, она снова подбросила дров в костёр, нанизала на прутики новую порцию рыбы и, дождавшись, когда образуются угли, забросала их корой ветлы и оставила рыбу в дыму. Дым широко расползался по лугу, стекал к реке. Солнце стояло ещё высоко, но уже приближалось к краю высокого обрыва, и скоро сюда, на берег, ляжет глубокая тень…

Вернулись Ний и Вазила, принесли длинное сухое корявое бревно. Ний принялся разделывать его топориком, а Вазила ушёл к лошадям. Всё происходило неторопливо, замедленно, как будто время, текшее до этого подобно быстрому ручью, вдруг разлилось тихим озером. Ягмара села у самого уреза воды; из воды торчала осока и побеги ветлы. Она сидела и смотрела, как на воду наползает тень.

Почему-то сразу же там, куда тень ложилась, начинала играть мелкая рыбёшка.

Тень дотянулась до противоположного берега. И тут со зрением Ягмары что-то произошло. Картина, видимая ею, вдруг словно вывернулась наизнанку… или нет: просто в какой-то момент осмысленная картина превратилась в смесь пятен света и тьмы, кривых и изломанных линий, штрихов и точек — и тут же эти пятна, линии и штрихи сложились совсем в другую картину, и теперь Ягмара видела только её: крутые заснеженные склоны, поросшие тонкими деревцами, часть ледяного дворца, занесённого снегом, а перед дворцом — раскидистое дерево и массивная плита рядом; плита была отодвинута, и из-под неё выбиралось что-то человекоподобное — видна была вцепившаяся в край ямы рука с высоко выставленным локтем, бугристое от чудовищных мускулов плечо и часть головы… Ягмара ощутила ледяной ужас, зажмурила глаза — картина оставалась той же, только чёрное поменялось с белым — потом открыла…

Перед ней снова была река и противоположный берег — светло-серый песок и зелёное покрывало травы, вётлы молодые и вётлы настолько старые, что их уже можно было принять за ясени, и вдруг проступившие далеко на окоёме пологие горы; бледная в три четверти луна висела в розовеющем небе.

Потом Ягмара обнаружила возле себя Шеру. Он застыл в боевой позе, вздыбив шерсть, и чуть слышно рычал. Ягмара положила ему руку на спину. Шеру вздрогнул, яростно посмотрел на неё, но тут же обмяк. Он подошёл поближе к воде, постоял там, потом повернулся и пошёл, подрагивая хвостом.