Король в моем плену  - Стелла Вайнштейн Страница 35

Как только произнесу вслух, за столом воцарится тишина, все взгляды будут направлены на меня. Вопросы посыплются пшеном из рваного мешка: почему не позвала на помощь? Как сорвалась? Что теперь будет?

И взгляд Ннанди, полный ужаса, побелевшие костяшки Гету на спинке ее стула. Не перенесу… Не смогу… Проклятые тринадцать…

Илстин смотрел в книгу, невозмутимо записывал цифру за каждым из присутствующих. Очередь неумолимо приближалась ко мне. Как легко произнести «одиннадцать». Оставить ровной поверхность озера, избегая всплесков от упавшей камнем новости. Нести в одиночестве тяжесть собственного решения, утешаясь отсрочкой.

— Эвитерра? — приподняв бровь, спросил Илстин, я обернулась и поняла, что все смотрят на меня, дожидаясь ответа.

Я прокашлялась, посмотрела на учителя, прямо в глаза:

— Тринадцать.

В новой жизни я поклялась самой себе быть смелой и честной. Соврать легко, трудней встретить лицом к лицу последствия собственных ошибок.

Илстин не успел отвернуться, и вся палитра удивления, недоверия, ужаса развернулась на его лице, сметя ледяную маску. Все произошло, в точности повторяя предвиденный кошмар: шепот голосов, уничижительная реплика Фуэртеса:

— Два за неделю, Эвитерра бьет новый рекорд!

Не нашла в себе сил ответить колкостью, ведь он был прав. За меня вступилась Хафса:

— Отважный Фуэртес забыл произошедший три года назад срыв, а мы молчим из уважения к его семье!

Удар ниже пояса. Три года назад прекрасная Рианнис соблазнилась песнями менестреля и сбежала от мужа, оставив того в ярости. Изменница вернулась, с тех пор вела себя тише воды ниже травы, но гнев Фуэртеса поразил нас. Тот произвел летальные артефакты войны, хранившиеся в подвале дворца Матери-волшебницы, подальше от жадных человеческих рук.

И все же Ннанди заплакала…

Увидев сгорбленную фигуру высокой волшебницы-богини, я бросилась к ней и застыла, боясь прикоснуться к подрагивающим плечам.

Илстин за спиной холодно произнес:

— Эвитерра, достаточно. Вы возвращаетесь на мое попечение.

— Нет!

— Не время для игр. Благосостояние ученицы — моя ответственность, я сделаю все возможное, чтобы предотвратить ваше выгорание.

Мать-волшебница, он зачитывает мой приговор!

Я закрыла глаза и представила Рейса, скачущего чуть впереди по осеннему лесу. Косые лучи солнца падают на черные кудри, короткий плащ развевается за плечами, искрится эфес кинжала. Он оборачивается, смотрит на меня, такой близкий и одновременно далекий. Бесконечно любимый, недосягаемый…

Знала, что разлука с королем станет платой за правду…

— Учитель, не смею противиться вашей воле, пусть нет ценнее вкуса ответственности за собственную судьбу.

— О великий Илстин, — неожиданно вступилась за меня Чиаки. — Все мы понимаем, что Эвитерре будет спокойней под вашей опекой, но смею предложить отсрочить переезд. Уверена, ее в замке ждут неотложные дела.

— Я присмотрю за ней завтра, — вызвалась Маро. — Мы уже договорились о визите, и я сделаю все возможное, чтобы она не волновалась, готовя замок к отсутствию хозяйки.

— Хватит! — Илстин решительно пресек решивших вступиться за меня волшебниц. — Послезавтра я сам навещу Эвитерру и присмотрю, чтобы дела были окончены в срок.

— Ннанди, — тихо позвала я, — осталось всего восемь месяцев до срока, раньше я и год тянула без единого артефакта.

Отстранив руку Гету, чернокожая красавица встала, положила ладони на мои плечи и серьезно сказала:

— Я не виню тебя, Эвитерра. Потоки магии всколыхнулись, все ощутили это, но ты первая приняла удар на себя, как и всегда. Илстин прав, тебе нужен рядом волшебник, лучше вернуться в его замок. Не грусти, дело не в необходимости присматривать за тобой, как за неразумным ребенком. Мы все знаем, что настанет следующий раз, и тогда Илстин перехватит удар. У Великого резерв больше, ты сможешь отступить и дать ему прогнуться под волну.

Ее душевная теплота, стремление утешить — все это было слишком благородно. Я чувствовала за собой неоспоримую вину. Любовь к Рейсу, решение пленить его — не что иное, как эгоизм, на фоне которого поддержка волшебников ощущалась незаслуженной.

Впрочем, решение принято. Я попрощаюсь с королем завтра, а уже послезавтра вернусь под стальное крыло Великого.

Обернулась полюбоваться на блеск торжества, наверняка мерцающий в глазах Илстина, но, к удивлению, наткнулась на полный тревоги взгляд широко распахнутых лиловых глаз. Белые волосы трепетали от невидимого ветра, в уголке рта выступила капля крови от прокушенных губ, пальцы в белых перчатках дрожали. Никогда не видела учителя настолько разбитым, раньше любые неприятности отскакивали от него, как горох об стену. И уж тем более сейчас, когда в ведущейся между нами игре он поставил шах и мат, я ожидала от Илстина чего угодно, но только не страха.

Рывком бросилась к нему, схватила за рукав, заглянула в глаза:

— Ну что вы так… Ил, ничего не изменилось, я все так же чувствую магические потоки и контролирую их. Учитель, пожалуйста…

Словно дверь захлопнулась. Илстин сморгнул, выпрямился, будто меч проглотил. Красивое лицо закаменело, приобрело привычное, чуть высокомерное выражение человека, у ног которого весь мир.

— Слет окончен.

Не заметив моей руки на своем предплечье, развернулся, стукнул тростью о пол, учтиво поклонился волшебникам и направился прочь. Фалды фрака развевались от стремительной походки, а когда учитель покинул зал, все вздрогнули.

В груди неприятно захолодело от страха. Если испугался он, мой стальной дракон, то все, конец. Мама, как же тебя не хватает!

От тягучего молчания и тяжелых взглядов, направленных в мою сторону, неприятно тянуло под ложечкой. Карета, где я останусь одна, показалась самым привлекательным местом на свете. Поспешила попрощаться, чтобы наконец оказаться в одиночестве и обдумать размеры произошедшей катастрофы.

Не помню, как прошла через прозрачный зал, как остановилась в алькове, отпуская магию на свободу. Только на балконе, вдохнув морозный воздух, отпустила слезы и дала им свободно течь по щекам.

Меня терзало чувство утраты. Еженедельные слеты чаще всего были приятной встречей друзей. Мы обменивались новостями под сенью тропических деревьев, подставляя лица солнечным лучам. Я с нетерпением ждала каждой среды, желая увидеть друзей.

Нельзя отрицать очевидное — беззаботные дни остались в прошлом.

Белоснежная карета зависла в воздухе за краем балкона. Со вздохом облегчения я опустилась на мягкие подушки, откинулась и прижала ладони к лицу.

Перед глазами стоял Илстин, беловолосый кусок льда — и вдруг побледневший, испуганный, с капелькой крови в уголке рта. Ужасно, просто до боли в груди хотелось его утешить. Вид учителя мучил всю дорогу. Я просто не могла думать ни о чем другом, кроме его прокушенной губы.