400 страниц моих надежд - Марина Андреева Страница 35

«Да, малышка, — вздохнул Леросс. — Но речь не об этом. Лероссы по взглядам делятся на четыре категории: нейтралы, романтики, прогрессоры и протестанты. Первая и самая многочисленная группа — нейтралы. Это лероссы, ничем не интересующиеся, ни о чем не мечтающие. Они вполне удовлетворены своим существованием. То есть изгнанные со своих исконных территорий, неспособные испытывать чувства, живущие только ради удовлетворения физиологических потребностей, таких как секс, жажда, голод. При этом они отнюдь не глупы. У нас, так же как и у драконов, имеется наследственная память. Так как в большинстве своем все лероссы являются единственными потомками по линии матери, то и память просыпается практически в каждом, поэтому нам не требуется образование, как людям или виртонгам. Почти всем. Кроме таких, как я. Я — младший».

«Это, наверное, немного угнетает», — мысленно произнесла, в очередной раз поражаясь, сколько же я не знаю о собственном мире и населяющих его существах.

«Не особо, если честно, — беззаботно отозвался Ворон и, заметив мое удивление, пояснил: — У нас полная связь с Росом, все, что известно ему, знаю и я. Правда, что-то новое узнаем только тогда, когда оказываемся поблизости, общаться на расстоянии мы не можем. Ну так вот, мы с ним относимся как раз ко второй категории представителей моего вида, так называемым романтикам, по сути своей мы отшельники и изгои. Как ты, наверное, догадалась, романтики это те, кто решился на истинную связь с человеком или виртонгом».

«А разве бывает не истинная связь?»

«Бывает, маленькая моя, с некоторых пор бывает. Ею и пользуются представители третьей категории — так называемые „протестанты“, недовольные существующим укладом, не приемлющие взглядов нейтралов, романтиков и лишь частично согласные с политикой прогрессоров. Не знаю, как они обходят непреложные магические законы связи, но они умудряются втереться к человеку или виртонгу в доверие, не показав своей истинной сущности, но при этом получая возможность считывать память и влиять на сознание своей жертвы».

«Жертвы?» — переспросила я.

«Именно жертвы, малышка. Они в обличье какого-нибудь животного находятся рядом с детьми, рожденными от избранных Советом магов мужчин, а как только у тех открывается дар — убивают».

— Зачем? — воскликнула я вслух, выпучив глаза.

«Затем, чтобы занять их место в этой жизни, получив дом, семью, возможность карьерного роста. То, чего лишены свободные лероссы. И таким образом они умудряются продлить свою жизнь на еще больший срок. Как? Не знаю. И если честно, знать не желаю. Как итог, вспомни, сколько правителей сменилось за первые двенадцать тысячелетий после свержения драконов? А сколько за следующие восемь тысяч лет?»

Леросс на какое-то время умолк. Пришлось напрячь память, вспоминая изученную в академии историю. Выходило, что за первые двенадцать тысячелетий сменилось семь императоров, а за последние восемь правил всего лишь второй. Выходит, они не просто умудрились подменить собой реально существовавших некогда людей или виртонгов, но и каким-то образом обвести вокруг пальца артефакт, избирающий правопреемника на императорский трон?

«Тут-то как раз они и не напрягались, — отозвался на мои размышления Ворон. — Артефакту все равно, к какой расе относится избранник. Он не отсеивает лероссов. Для него главное, чтобы он жил на Каленийском материке. Но! Долины Мертвых для него не существуют на карте материка».

«Почему?» — удивилась я.

«Эта зона некогда была искусственно создана для содержания политических изгоев, — отозвался леросс. — В общем, при выборе нового императора играет роль наличие сильного магического дара и нахождение на территории, подвластной артефакту. Кто наиболее силен в магическом плане?»

«Либо дракон, либо леросс?» — предположила я.

«Именно. Но во времена переворота нас изгнали из исконно леросских земель, ныне именуемых Обителью виртонгов, а драконов изничтожили как вид. Те из них, что нет-нет да возрождаются, как твой муж или его отец, бесспорно, сильны в магическом плане, но вопрос о месте обитания остается в силе, а долина Мертвых блокирует все подходы к границам земель, принадлежащих дел Ларго. Улавливаешь суть?»

Я вспомнила нечастые беседы с родителями Поля во время прохождения практики.

«Выходит, только обитая за пределами родового замка, они получают шанс стать избранными на роль следующего императора, потому и оставляют своих жен и детей в „Драконьем Гнезде“, а сами перебираются в столицу. Брать с собой семью не могут. Как растить детей в атмосфере всеобщей ненависти к драконам, зная, что малыш в любой момент может неожиданно сменить ипостась? Жуть какая-то! Выходит, эти ваши протестанты убивают магически одаренных людей и виртонгов в надежде взойти на императорский трон? Ныне правящий император и его предшественник, судя по продолжительности жизни, были лероссами?»

«Правильно мыслишь, малышка».

«Но почему они, получив желаемое, не добиваются того, чтобы вас признали как расу? Почему не позволяют вам переселиться на большую землю?»

«Ты забыла об основных характеристиках леросса. Нет чувств, эмоций, главная цель жизни — удовлетворение собственных потребностей, что по-вашему называется эгоизм».

«А что там еще за прогрессоры?» — спросила я, чувствуя, как голова идет кругом от обилия информации.

«О! Это как раз… А пойдем в парк?» — поставив на стол опустевший бокал, неожиданно сменил тему Ворон.

Вскоре мы уже прогуливались по ухоженным дорожкам парка и продолжали разговор, вернее, Ворон продолжал просвещать меня о тайных пружинах и винтиках политической жизни этого мира. С ума сойти! Моего мира! О котором я ни черта не знаю, в чем убеждаюсь раз за разом. Мне даже проанализировать полученную информацию не удается, дай бог запомнить, одно радует: вернувшись на Землю, смогу перечитать файл о происходивших тут событиях и спокойно все осмыслить.

«Так вот, малышка, теперь мы подобрались к последней категории, к прогрессорам. Это как раз те, с кем твоему мужу, в соответствии с его задумками, как я понял из твоих воспоминаний, стоит наладить связь. Это некая помесь романтика и протестанта. Они стремятся попасть на исконные территории, при этом не приемля насилия и подлых методов протестантов, но и не впадая в крайности, создавая с кем-либо связь. Их желание мне вполне понятно — добиться признания лероссов как расы и желательно без насилия и подлости».

«Это говорит обделенный чувствами и эмоциями леросс?» — мысленно усмехнулась я.

«Вообще-то нас романтиками потому и зовут, что мы стремимся образовать связь, чтобы познать эти несвойственные нашему виду чувства, — признался Ворон. — Я ведь не скрываю, что люблю тебя. Не так, как ты Поля или он тебя, но люблю. Вернее, так: есть мое чувство, и есть то, что я испытываю в ответ на твое отношение к принимаемой мною ипостаси. Раньше мне нравилось ощущать себя котом, сейчас попробовал… Хочется почаще быть твоим мужем. Позволишь?»

— Подумаю. И спасибо за честность. Вот только одного не понимаю, — останавливаясь возле фонтана, пробормотала я вслух.