Пять ночей. Вампирские рассказки - Николаос Страница 35

Я чувствовал, как меня захлестывает злость — на нее, такую сейчас жалкую, на Джейсона, на всех Лучших вместе взятых, за то, что Джиа выкарабкивается из могилы, а они всего лишь трясутся по норам и мажут царапины йодом.

Ну, кроме Сэма, идущего по тропе Бога…

— Кто такая Эми Дж. Ван Стейн?

— Что?

Наверное, мой голос был таким, что Халли испуганно попятилась и уронила пистолет.

— На твоем столе лежали документы на ее имя. Кто она такая? С ней ты был?

Блин, неужели я правда забыл их здесь? Счета вернул, а бумаги на аренду… Блин, вот идиот.

— Да как ты посмела трогать мои вещи? — Я сделал шаг вперед, и Халли снова попятилась. В ее глазах была злоба и страх, такой четкий, что я захотел посмотреться в зеркало. Чтобы увидеть, что за зрелище заставляет ее отступать с дрожью в коленях. — Как ты посмела войти в мой дом и рыться в моих вещах?

— Они лежали сверху!

— Они были в столе, Халли.

Наконец она остановилась, не желая больше убегать.

— Не меняй тему! Ты скажешь мне, кто она?

— Эми Джорджия Ван Стейн давно умерла… — произнес я шепотом скорее сам себе.

— Зачем ты врешь, Уилл?! Я что, не имею права знать, с кем ты трахаешься?!

Тут я ее ударил, наотмашь. Сказывается мой небольшой опыт — дал такую лихую пощечину, что ее отбросило в кресло — в него она и забилась, держась за щеку и сверкая злыми слезами.

— Не смей, — сказал я голосом, острым, как нож для колки льда, и холодным, как этот же лед. — Не смей совать нос не в свое дело.

— Ты меня ударил, — прошипела она, будто до нее только дошло. — Ты поднял на меня руку…

— И подниму еще раз, если ты еще раз прикоснешься к тому, что принадлежит мне. А теперь выметайся.

Халли как ждала сигнала, подскочила и, вскинув голову, зашагала к двери. Уверен, она многое сейчас отдала бы за пистолет, который я подобрал и аккуратно положил в карман куртки.

— Я скажу Джейсону, — сказала она с ненавистью в голосе. Я теперь внушал ей ненависть — ну и ну! Скажешь Джейсону? Да хоть самому покойному Норману.

— Ключи оставь.

Она швырнула их в меня с силой безумного подающего и так хлопнула дверью, что чуть не сорвала с петель.

Я спокойно отправился в ванную и включил воду. Меньше чем через полчаса зазвонил телефон.

— Что ты вытворяешь?! — сквозь зубы процедил Джейсон. Я легко подавил в себе сочный матерный пассаж и выдернул шнур телефона. Достаточно на сегодня.

Ванна с пеной — это хорошо, замечательно. Я честно пытался расслабиться, но постоянно ловил свой взгляд на часах, и лежа в воде, и слоняясь по кухне, и втупившись в ночной канал. Наконец, когда напряжение достигло точки кипения, я отправился назад. До рассвета осталось чуть больше часа.

Она — первое, что я увидел. Она лежала на кровати, в чем-то легко-бело-прозрачном, почти не ощутимом на незаживших ранах. Калеб лежал на животе, а она — положив голову на его спину. Все там было легко-бело-прозрачное, тем виднее розовые следы от пуль, зарастающие новой кожей.

— Уильям!..

Я не понял, кто это сказал. Это было как эхо, оно вело меня, будто за руку. Я шел медленно, и мне было страшно. Меня влекло в равной степени, и вдвойне — к обоим. Как бы банально это не звучало, но каждый из них запросто мог погубить мою душу, а вдвоем уж они сделают это без труда.

А может, душа — это что-то, что нельзя погубить?

— Наш Уильям.

Наконец я понял, что за звук вплетался в фон тишины этой комнаты. Едва заметно колыхались занавески. Джиа пропускала волосы сквозь пальцы. Калеб водил ногтем по шелку простыни, будто думая о чем-то, и это невозможно было услышать. А я слышал. Я вдруг понял, что когда-нибудь, неизвестно когда, но я смогу услышать даже Эркхам. Если мне дадут шанс.

— Как ты? — спросил я шепотом, остановившись в середине комнаты. — Как вы?

— Подойди, Уильям.

Я подошел, она слегка подвинулась, привстала. Движение причиняло ей боль, и Калеб, перевернувшись, осторожно помог ей перелечь.

— Не бойся, Уильям. Иди сюда.

— Ей холодно, — сказал Калеб, не глядя в мою сторону, будто поглощенный выводимыми им самим невидимыми узорами на шелке.

— Что я должен делать?

— Помоги нам немного. Не бойся.

Я все медлил, и она протянула мне тонкую белую руку.

— Скажи мое имя, Уильям.

— Джорджия.

— Другое имя, Уильям. Скажи его.

— Скажи, — повторил Калеб, и только тогда я сказал:

— Джиа.

— Иди к нам, Уильям. Пожалуйста.

Я вдохнул и забрался на кровать, стараясь не зацепить ее. Чего мне бояться, бояться нечего, ведь у меня есть страховка, со мной ничего не случится, они не посмеют… Но дело было не в том. Я просто уже не верил, что они могут причинить мне вред.

— Просто спать, — прошептала Джиа, укладывая меня на свое место, в объятия Калеба, и полуложась сверху. Я обнял ее, она сама пристроила мои руки так, чтобы они не касались заживающих ран. Сердце Калеба у моего уха пело медленные колыбельные, и только сейчас я понял, как устал. Холода я не чувствовал. Ее волосы укрыли меня, ее тело обтекло мое, будто было предназначено лежать здесь. А когда сердечный ритм Калеба стал замедляться и меняться, наступил новый день. День для сна.

* * *

ОРАКУЛ И УБИЙЦА

Знайди мене, лякай мене,

лікуй мене, цілуй мене,

шукай у снах, коли немає…

И день принес сон.

…Я стоял на перекрестке в пустом городе, но я недолго был один. Через секунду на горизонте появилась красная точка, она приближалась, и по мере приближения меня облеплял мой давний приятель-страх, склизкий и холодный, как болотная тина. Я увидел Эркхам — Глас Тишины. Она перемещалась, будто перематывали пленку — очень быстро, упираясь в землю только руками, ноги ее не двигались, будто парализованные, да их и видно не было, только очертания под алым балахоном. Алым — в цвет повязки на ее глазах. Только сейчас никакой повязки не было.

Я не успел ни о чем подумать, как она сороконожкой заползла на меня, и ее лицо оказалось напротив. Она кралась по мне как призрак, каждая волосинка извивалась и беззвучно кричала мне в лицо. Я задыхался от ее веса, хотя и весила она не больше чем призрак. Внезапно дунул ветер, под порывом волосы разошлись и я…

Увидел? Услышал?

Я проснулся.

— Тебе приснился кошмар, — сказала Джиа.