Прекрасные создания - Маргарет Штоль Страница 35

— Что ты пишешь?

Она закрыла блокнот, с которым почти никогда не расставалась. По средам у нашей баскетбольной команды не было тренировок, поэтому мы с Леной отправились после уроков в Гринбрайр. Его сад стал для нас особым местом, хотя ни я, ни тем более она не признавались в этом. Здесь мы нашли медальон. Здесь мы общались без посторонних глаз, сверливших наши спины. Здесь мы не слышали вечного шепота, сопровождавшего нас в школе и в городе. Нам полагалось делать уроки, но Лена сидела на траве и писала что-то в потрепанном блокноте, а я в девятый раз читал одну и ту же тему о внутреннем строении атомов. Наши плечи соприкасались, но мы смотрели в разные стороны. На меня падали лучи тусклого вечернего солнца. Она сидела под нараставшей тенью дуба, ствол которого был покрыт серым мхом.

— Что я пишу? Да ничего особенного.

— Ладно, ты не обязана рассказывать мне об этом.

Я попытался скрыть свое недовольство.

— Тут просто всякие… глупости.

— Тогда поделись со мной ими.

Какое-то время она молчала, черкая черным карандашом по резиновой кайме ботинок.

— Иногда я пишу стихи. Мне с детских лет нравится поэзия, хотя я знаю, что это звучит немного дико.

— Мне так не кажется. Моя мать писала книги по истории, а отец издал несколько готических романов.

Не глядя на нее, я почувствовал, что она улыбнулась.

— Конечно, мой отец — не очень походящий пример. Он действительно немного дикий. Но это не значит, что писательство — плохое занятие.

Я замер, ожидая, что она передаст мне блокнот и попросит прочитать одно из ее произведений. Но мне не повезло. Мои ожидания оказались напрасными.

— Интересно, я когда-нибудь смогу прочесть твои стихи?

— Вряд ли.

Я услышал, как она снова раскрыла блокнот. Ее карандаш заскользил по странице. Взглянув в учебник химии, я в сотый раз перечитал два первых абзаца темы. Мы были одни в заброшенном саду. Солнце медленно опускалось к горизонту. Лена писала стихи. Если я собирался признаться ей в своих чувствах, то это было самое подходящее время.

— Ты хотела бы… ну, знаешь… встречаться со мной?

Мне удалось произнести вопрос почти спокойным и бесстрастным тоном.

— А мы что тут делаем?

Я пожевал кончик пластмассовой ложки, которую нашел в своем рюкзаке. Скорее всего, она попала ко мне вместе со школьным пудингом.

— Это встреча и в то же время не встреча. Я имел в виду, что мы могли бы сходить куда-нибудь…

— Уже поздно.

Она развернула фруктово-шоколадный батончик и слегка отодвинулась от меня. Я печально покачал головой.

— Не сейчас. Может быть, в пятницу или еще когда-нибудь. Мне хотелось бы пригласить тебя в кино.

Я сунул ложку между страницами и закрыл учебник химии.

— Фу, как вульгарно!

Она поморщилась и вернулась к своим записям.

— О чем ты говоришь?

Я почувствовал, как мои щеки начали краснеть.

«Я имел в виду только кино».

«Итан, ты опять тупишь».

Лена указала на грязную ложку, торчавшую из учебника.

— Вот о чем я говорила.

Я облегченно вздохнул.

— Да. Эту плохую привычку я перенял от мамы.

— Она имела пристрастие к ножам и ложкам?

— Нет, к книгам. Мама читала по двадцать книг одновременно, и они валялись по всему дому — на кухонном столе, рядом с ее кроватью, в ванной комнате, в машине, в сумках, на ступенях лестницы. Вместо закладок она использовала все, что попадалось ей под руку: мой затерявшийся носок, зернышки яблока, очки, другую книгу, вилку…

— Или грязную ложку?

— Точно.

— Могу поспорить, что это сводило Эмму с ума.

— Еще бы! Нет, не так. Это вызывало у нее…

Я покопался в памяти.

— В-о-з-м-у-щ-е-н-и-е.

— Десять букв по вертикали? — засмеявшись, спросила Лена.

— Типа того.

— А эта вещь принадлежала моей маме.

Она приподняла один из брелоков, висевших на длинной серебряной цепочке. Наверное, она никогда не снимала свое ожерелье. Я с любопытством посмотрел на маленькую золотую птицу.

— Ворон? В честь Равенвуда? [21]

— Нет. Чародеи считают воронов самыми сильными птицами в мире. Легенда гласит, что они могут поглощать энергию из одних предметов и передавать ее в другие. Некоторые из них обладают такими магическими способностями, что их даже боятся.

Она выпустила золотую птицу из пальцев, и та повисла между диском с выгравированной надписью и черным стеклянным шариком.

— В твоем ожерелье столько всего.

Лена убрала прядь волос за ухо и осмотрела свое украшение.

— На самом деле это не побрякушки, а значимые для меня вещи.

Она прикоснулась к колечку от банки с содовой.

— Вот первая шипучка, которую я выпила, сидя на крыльце бабушкиного дома в Саванне. Бабуля купила ее, потому что я вернулась из школы в слезах. Никто из мальчиков в классе не положил ничего в мою коробку для валентинок.

— Какая милая история.

— Да, если словом «милая» ты называешь детскую трагедию.

— Я не о том. Мне просто понравилось, что ты оставила себе колечко от банки.

— Я сохраняю все, что мне дорого.

— А это что? — Я указал на черный шарик.

— Мне дала его тетя Твайла. Такие шарики делают из камней, которые встречаются только в очень труднодоступных местах Барбадоса. Тетя сказала, что этот амулет принесет мне удачу.

— Классное у тебя ожерелье.

Теперь я понял, как много оно значит для Лены. Вот почему она так трепетно относится к каждой его детали.

— Наверное, оно выглядит как связка хлама. У меня никогда не было постоянного дома. Я не жила больше двух лет в одном и том же месте. Иногда мне кажется, что у меня есть только эти маленькие штучки на моем ожерелье, а все остальное принадлежит другим людям.

Я со вздохом выдернул травинку из земли.

— Мне хотелось бы побывать в тех городах, в которых ты жила.

— Перестань! С Гэтлином тебя связывают крепкие корни. Здесь живет твой лучший друг, которого ты знаешь всю свою жизнь. У тебя есть комната, которая всегда была твоей. Наверное, на косяке двери там есть черточки, отмечавшие твой рост.

У меня действительно были такие метки.

«Ты недавно сделал еще одну, верно?»