Звероликий - Владимир Лещенко Страница 35

С удвоенной энергией сыщица принялась наезжать на «апостола».

– Итак, мы ждем, доминус! – чуть ли не в полный голос завопила она. – Или вы не в состоянии продемонстрировать истинность методик вашего начальника?! А может, их и вовсе нет, этих методик?!

Бедный лектор явно не знал, куда деваться.

И тут дверь в аудиторию отворилась и вошел… Грегуар Элмс собственной персоной.

Он словно видел и слышал все, произошедшее здесь пару минут назад. Ибо сразу же принялся рассматривать зачинщиков бунта. Причем на крикливой смутьянке остановил свой взор всего лишь на мгновение, с гораздо большим интересом сосредоточившись на темноволосом парне.

«О, и этот туда же», – обиженно надулась Натали.

– Думается, – своим неподражаемым высоким и проникновенным голосом молвил целитель, – что и впрямь пришла пора кое‑что продемонстрировать…

Он хлопнул в ладоши. (И снова на его руках были неизменные перчатки.)

На его зов явились двое гоблинов из охраны.

Натали заметила, что на уродцах отчего‑то были надеты широкие кожаные передники, как будто большеухие собирались заняться готовкой. В руках одного из них находилась большая плетеная корзина, прикрытая куском плотного полотна.

Вот гоблин поставил кузовок на стол и бочком‑бочком отошел прочь, уступая место боссу.

Элмс пружинистой походкой тигра, настигшего добычу, подошел к кафедре и быстро сдернул с корзины покрытие. Оттуда немедленно появились две гусиные головы – серая и белая.

Прямо как в той песне, которую частенько певал Натали дед Василий, когда она была еще совсем маленькой. Два веселых гуся немедленно огласили аудиторию недовольным гоготом. Экстрасенс тоже издал резкий гортанный звук, отчасти напоминающий гусиную «песнь». Один из гоблинов схватил белого гоготуна за шею и резко выдернул его из кузовка. Гусь злобно клекотнул и забил в воздухе крыльями.

Новая команда из уст Элмса привела к тому, что второй верзила выхватил из‑под фартука большой длинный нож.

Среди дам раздались охи и ахи.

Натали вся напряглась. Мало ли что этой твари на ум взбредет. Если у них, конечно, водится серое вещество.

Вспомнила рассказ Криса о его ночной вылазке и невольно улыбнулась. А не те ли это самые Афоня с Куземой?

Лопоухий, злобно ухмыляясь, попробовал лезвие пальцем. И тут же поранился, впрочем не придав этому факту особенного значения. Просто слизнул языком капельки крови и тут же забыл о порезе.

– Прошу почтенных домин закрыть глаза! – медово улыбнулся проповедник. – Боюсь, что воспоследующая картина не для ваших нежных нервов…

Тетушки не преминули тут же воспользоваться советом. Некоторые даже прикрылись ладошками.

Натали тоже смежила было веки, но тут же спохватилась и пошире распахнула глаза. Не дождешься, иллюзионист несчастный!

С удовлетворением отметила, что ее новый сообщник специально обернулся, чтобы посмотреть, как она отреагировала на галантное предложение Грегуара. Заговорщицки подмигнула юноше, и тот… ответил.

Душа блондинки возликовала, чтобы через секунду рухнуть в самые тартарары ужаса.

Гоблин взмахнул ножом.

Лезвие тускло блеснуло и окрасилось кровью.

– Можно открыть глаза! – позволил бессердечный губитель невинных пташек.

Дамы с передних рядов послушались…

– Ой‑ой‑ой!!! Христос, спаси и помилуй! Да что же это такое!!!

– Спокойствие, милые дамы! Спокойствие!

А какое тут спокойствие, когда прямо под самый нос тебе тычут окровавленную гусиную башку с беззвучно раскрывающимся клювом? И такую же окровавленную безголовую тушку, бьющую крыльями и сучащую ногами.

– Сейчас, – возвестил кудесник, принимая из рук вооруженного гоблина главу убиенной птицы и делая второму мордовороту знак отойти с бренными останками в противоположный угол, – прямо на ваших глазах я воскрешу эту тварь во славу господа нашего! Имеющие глаза да узрят!

Охранник положил тушку на землю.

Элмс вытянул вперед длань с птичьей головой и замогильным голосом повелел:

– Встань и иди! И так трижды.

Едва последнее «иди» слетело с его бледных уст, как обезглавленное тело вскочило на лапы и, переваливаясь с бока на бок, медленно пошло к чудотворцу.

Несколько дамочек издали короткие не то всхлипы, не то стоны, тут же прервавшиеся под грозными взорами гоблинов и рыжего апостола.

Натали не испугалась. Пару лет работы в Крисовом агентстве закалили ее нервы.

Воспринимала все происходящее как цирковое или театральное представление.

Гусиный трупик приблизился к Элмсу на расстояние вытянутой руки.

Вот сейчас нужно быть начеку.

Главное – не пропустить момента, когда маг достанет свои капли. Или что там упоминал Трималхион?

Скосив глаза, девушка заметила, что ее темноволосый айсберг тоже как‑то весь напрягся. Никак учуял добычу? Вот только зачем ему понадобилась вся эта провокация?

Левая рука чародея ухватилась за длинную шею птицы. Правая, с головой, зависла над кровоточащей раной.

Ну, где же? Где твоя «живая вода», приятель?

Обе руки сошлись.

– Именем Отца небесного заклинаю: ЖИВИ!

Одна, две, три минуты.

Элмс все не разнимал рук.

Блондинка хмыкнула. Долгонько, однако. И тут птица вновь забила крыльями. Наверное, последняя агония. Так бывает.

– Осанна! – хрипло выдавил из себя целитель и разжал ладони.

– Аллилуйя! – восторженно возопили тетушки, глядя, как белая в темно‑красных пятнах птица вытянула вперед шею и попыталась ущипнуть Элмса за ногу. – Аллилуйя‑а‑а!!!

– Слава батюшке! – в унисон рявкнули гоблины.

– Радуйся, Учитель! – склонился в низком поклоне рыжий.

– Вы довольны, молодые люди? – подчеркнуто вежливо обратился к аудитории экстрасенс, и все тетки разом сконцентрировали свое внимание на чернявом юноше и Натали.

Курковой вмиг стало неуютно. Она уже поняла, что с секретностью задания придется прощаться. Следовало подготовить плацдарм для почетной ретирады.

– Эка невидаль! – звонким голосом произнес парень. – Классический случай, описанный в литературе…

Глаза Элмса угрожающе сузились.

– Не желаете ли повторить? – с вызовом ткнул он пальцем в корзину, где по‑прежнему блаженствовал в неведении серый гусь.

– Отчего бы и нет? – двинул плечами молодой человек и поднялся со своего места.

Тетки впали в ступор. Гоблины недоумевающе хлопали большущими ушами, а длинноносый апостол едва не залез под кафедру.