Скифы пируют на закате - Михаил Ахманов Страница 35

Сами собой зажглись курильницы, золотистый дымок окутал Дха Чандру – сначала зыбкий и прозрачный, потом загустевший до цвета меда. Хоть братья удалились и унесли с собой флейты, мелодия в подземной камере не смолкала: она струилась, текла, покачивала Чандру, словно воды священного Ганга. Прозрачный поток нес его к вратам рая.

Внезапно они распахнулись, и Дха Чандра ощутил, как Бог входит в него, проникает в сознание, растворяет в себе ничтожную и жалкую человеческую сущность, оценивает его разум, его жизнь, его деяния. Чандра не страшился слиться с Творцом, ибо чувствовал, что Он милостив и будет не карать, но прощать. И в доказательство сего Он послал слуге Своему знамение, чудное знамение! Бездонное небо, усеянное звездами, плыло перед Чандрой, и на фоне этого бархатного занавеса танцевали апсары, изгибая стройные станы, колебля прозрачные шелка. Воистину божественное зрелище? И воистину божественная мощь переполняла Дха Чандру в тот святой миг!

Потом Творец покинул его, и видение райских небес исчезло. Чандре казалось, что он превратился в глиняный сосуд, из которого вылито вино, в пустой мешок, в обломок безгласного камня, в пень от срубленного дерева, в груду песка или гниющих листьев. Он застонал от горечи потери, и тогда Бог, смилостивившись, снизошел к нему еще раз, повелев, чтобы слуга Его не забывал сытно есть, пить и сладко спать, чтобы он совершал все то, что положено человеку и что отличает человека от дикого зверя.

С тех пор Дха Чандра выполнял божественную волю, и святые братья заботливо присматривали за ним – как и за остальными новообращенными, что жили в обители Звездного Творца. К ним ко всем Бог был милостив и щедр; Он не требовал ни молитв, ни постов, ни истязаний плоти, ибо уже получил от каждого то, что было Ему необходимо.

Дха Чандра потянулся к блюду, взял щепотку белоснежного риса и нехотя отправил в рот. Потом он прикрыл глаза и задремал, убаюканный шелестом листьев платана. Дремота его была тихой, мирной и пустой, как водоем без воды; уже два месяца он не видел снов. Он даже не помнил, что это такое – сны.

* * *

Доктор Хорчанский выложил на стол четыре пустые пачки из-под сигарет. Они выглядели грязными и помятыми, но на каждой на алом фоне сиял золотой листок в окружении крохотных звезд. От пачек тянуло едва заметным сладковатым запахом.

– Это было у всех? – спросил следователь.

– Да. Помимо обычных мелочей – спичек, расчесок, носовых платков. Ну, вы понимаете, платки у такой публики попадаются нечасто… – Хорчанский поднял глаза к потолку, припоминая. – Платков было два, еще пара расчесок, ключ, бумажник, кошелек, карандаш и авторучка… А вот спички и коробки из-под сигарет я обнаружил у всех.

– У вас отличная память, доктор.

– Пока не жалуюсь, друг мой, – усмехнулся врач.

– И что же, все четыре случая показались вам сходными?

– Несомненно. Я выяснил это три-четыре дня назад, когда просматривал истории болезней. Понимаете, и в нашей клинике умирают люди, но все-таки мы занимаемся не раком и не СПИДом. Четверо за два месяца для нас рекорд! Причем все скончались при сходных обстоятельствах.

– Вы можете описать их поподробней? – Следователь щелкнул клавишей магнитофона.

– Да, разумеется. Зрачки не реагируют на свет, слабый пульс, одеревеневшие мышцы, нечувствительность к боли, кома… Ну, это, так сказать, признаки внешней патологии; в таком виде пациенты Доставлены к нам из учреждений УВД. Но поразительней другое – невероятная, практически полная заторможенность мозговой активности! – Доктор всплеснул руками. – Полное угнетение центральной нервной системы, паралич! Конечно, афазия, утрата почти всех базовых рефлексов, кроме, быть может, дыхательного… Понимаете, друг мой, даже младенец умеет сосать, вопить и двигаться, а эти четверо утеряли не только способность к речи, но и разучились жевать! Мы держали их на внутривенном питании по нескольку дней, но ни один не пришел в себя. Конец был один: медленное угасание, остановка сердечной деятельности, смерть. Забавно, не правда ли?

– Чрезвычайно забавно, – согласился следователь с кривой усмешкой. – Но, если не ошибаюсь, существует несколько причин, способных вызвать такое коматозное состояние…

– Да, и большинство из них относится к криминальной сфере, – живо перебил Хорчанский.

– Вы имеете в виду наркологические препараты?

– Конечно. Но я могу утверждать с полной определенностью, что эти четверо не кололись и ничего не принимали внутрь… ничего известного нам. Мы сделали гистологический анализ – ткани чисты. Нет даже следов алкоголя и никотина.

– И вы предполагаете… – начал следователь.

– …что мы столкнулись с чем-то новеньким, – закончил врач. – Потому я и пришел к вам с этим. – Брезгливо опустив уголки рта, он покосился на измятые сигаретные пачки.

…Минут через пятнадцать, распрощавшись с Хорчанским, следователь выключил магнитофон и извлек кассету. Некоторое время он сидел, прикрыв глаза, прокручивая в голове только что закончившийся разговор. Он был уже немолод, всякое повидал на своем веку и привык серьезно относиться к самым невероятным заявлениям. Тем более что он знал тех, кого такая информация крайне интересовала.

Аккуратно упрятав кассету и сигаретные пачки в ящик стола, следователь потянулся к телефону.

* * *

Сорди, стоявший на самом углу, рядом с зеркальной витриной кафе «Дабл Кроун», стащил свою широкополую шляпу и с недовольным видом принялся обмахивать покрытое влажной испариной лицо. К вечеру жара сделалась еще невыносимей, горячие камни, бетон и асфальт отдавали тепло, превращая город в гигантское подобие финской бани, накрытой тучами смога. Сорди истекал потом, и шляпа в его руках колыхалась с бешеной скоростью.

Что касается Джемини Коссы, то он не испытывал никаких неприятных ощущений. С недавних пор он перестал бояться холода и жары, полицейских дубинок, ножей, ушибов, синяков и переломов; сам дьявол, великий Сатана, сиятельный патрон Черной Роты, оберегал его от всех неприятностей, кроме пули в сердце или в лоб. Это порождало сладкое чувство могущества и безнаказанности.

Заметив подаваемые Сорди сигналы, Косса неторопливо извлек из сумки пулемет, повернулся к перекрестку и пошире расставил ноги. Редкие прохожие еще не успели разглядеть длинный ствол его «файрлорда», как из-за угла вывернул голубоватый восьмиколесный слидер. Роскошный «Линкольн-Аполло», модель люкс, бесшумно и плавно скользил над серым асфальтом, сверкая целой батареей фар и хромированной отделкой дверец; стекла салона были затемнены, и Косса не видел ни шофера, ни людей на задних сиденьях. На всякий случай ему полагалось расстрелять всех в этой шикарной машине, хотя Черную Роту интересовал лишь один из пассажиров.

Джемини прицелился и дважды, с интервалом в секунду, нажал на гашетку. Отдача едва не отшвырнула его к стене, рифленый ствол дрогнул, пули выбили в асфальте канавки шириной с ладонь. Но первая очередь пришлась точно в лобовое стекло голубого «Аполло», прикончив водителя; слидер вильнул в сторону и врезался в каменный поребрик.