Мефодий Буслаев. Ожерелье дриады - Дмитрий Емец Страница 35

Таамаг такой тон не понравился, и она зашагала к валькирииужасающего копья прямо по рюкзакам:

– Ты это мне? Ты с кем разговариваешь?

– А что я такого сказала? Что поезд до Сергача! –вознегодовала Радулга, в свою очередь выдвигаясь навстречу Таамаг.

– Мне плевать «что»! Главное – как!

– А ты себя слышала? – рассердиласьРадулга. – Можно подумать, ты сама сильно вежливая!

Между ними оказалась Фулона.

– Все, девочки! Убивать друг друга будете в поезде! Атеперь берем вещи – и живо в вагон! – сказала она властным тоном тренераженской волейбольной команды.

Радулга и Таамаг неохотно повиновались.

– Ничего не поделаешь! Женский коллектив!.. Помоги мнес рюкзаком, а то все запуталось! – шепнула оруженосцу Бэтла.

Тот, только что взваливший на плечи байдарку, послушноопустил ее и стал помогать.

Поезд до Сергача был одним из тех пенсионеров, что вечерамирасползаются со всех московских вокзалов, останавливаясь на всяком мелком полустанке.Рядом со щегольскими фирмачами, идущими в Казань и Арзамас, он казалсявозмутительно дряхлым.

Раздолбанный, пахнущий старыми одеялами и хлоркой изтуалетов, он верно и надежно развозил по домам жителей городков и поселков,которым иначе без пересадки было не добраться. В подавляющем большинстве этобыли строительные рабочие либо женщины с грудными детьми, приехавшие наденек-другой в столицу навестить мужа. В поезде они размещались быстро и сознанием дела. Приятно было смотреть. Состав только-только подали, а многие ужеразвернули тугие рулоны матрацев и требовали у проводников белье. Одни окна неоткрывались, другие, напротив, никогда не закрывались. Женщины деловитозабивали их матрацами.

Из-за байдарок и кучи рюкзаков у валькирий случился перевес.Проводник, маленький и решительный, как сбривший бороду гном, попытался их непустить. Он пер животом и кричал, что такое количество барахла не влезет ввагон и он вызовет начальника поезда. Затеялся скандал.

Радулга предлагала вручить проводнику пистолет с однимпатроном. Хола впихивала взятку. Таамаг заявила, что придушит проводника наместе. От опрометчивого шага ее удерживали четыре оруженосца. Качок Гелатыпыжился и играл мускулатурой.

Ильга порывалась звонить коменданту вокзала, министру путейсообщения и мэру города. Оруженосец Фулоны искал во всех карманах краснуюкнижечку, не нашел и вспомнил, что надел не ту куртку. Фулона извлекласправочник железных дорог, в котором байдарки значились в качестве спортивногоинвентаря, обязательного к провозу вне зависимости от габаритов. Ламинаустранилась от проблемы и, собрав морально-нравственные шмотки, заверяла всех,что она совершенно спокойна.

Мудрее всех поступил оруженосец Бэтлы. Он дружески притянулкипящего гнома к себе, что-то ему шепнул, улыбнулся, хлопнул по плечу. Непрошло и минуты, а проводник уже вместе с ним втаскивал байдарки, давая дельныесоветы, как и где их приткнуть. Три минуты назад он заявлял, что понятия неимеет, что это за тюки, может, там взрывчатка какая, а теперь и сам оказался туристом-разрядником,хотя и не байдарочником, но с опытом байдарочных походов.

Хола глазам своим не верила, как переменился человек. «Аведь даже денег не брал!» – повторила она раза четыре. Ей это казалосьабсолютно противоестественным.

– Что ты с ним сделал? – спросила Ильга у Алексея.

– С людьми, понимаешь, надо по-людски. Тогда ониповернутся к тебе не служебной стороной, а человеческой! – объяснилоруженосец Бэтлы.

Общими усилиями байдарки кое-как растолкали по всему вагону,забрасывая их между третьими полками, чтобы проще потом было доставать.

– Считайте места! Каждый должен помнить, сколько у негомест! – с воодушевлением распоряжалась Гелата. – У нас вот два места(пауза)! Хотя нет, все-таки три (длинная пауза)! Ну самое большее, четыре… Еслиже и моего оболтуса посчитать, то пять.

Ильга с ужасом пробиралась по проходу, наступала на чемоданыи младенцев, пугалась падавших на нее матрацев и всем без разбору сообщала:

– Первый раз в жизни еду в плацкарте! Вы не подскажете:здесь всегда так ужасно?

– Ей кажется, что все сейчас скончаются отудивления! – шепнула Ламина Хааре.

Вокзальный динамик что-то прохрипел. Заиграла простуженнаямузыка, заглушаемая шумом дождя. По вагонам прошла последовательная дрожь.Поезд до Сергача дернулся. Проехал метров десять и остановился.

– Кто-то дернул стоп-кран! Пойду разберусь! –вызвалась Таамаг.

– Сиди! Без тебя разберутся! – заявила Радулга.

– Ты с кем разговариваешь? А! Со своим мордоворотом такбудешь разговаривать!

– ДЕВОЧКИ! Вы идете в поход, чтобы радоваться илизачем? – строго сказала Фулона.

– Я почему-то думала: заламывать дриаду! –удивилась Радулга.

– А что, радоваться и заламывать дриаду одновременнонельзя?

Таамаг и Радулга озадаченно замолчали. Как видно, такаямысль не приходила им в голову.

Что-то заскрежетало. Поезд собрался с силами, стряхнул ссебя остатки вокзальной лени, и дождливая Москва начала постепенно отползать.

Быстро смеркалось. Когда они выехали из Москвы, было ужесовсем темно. Бэтла забралась коленями на столик и высунула в окно голову.Дождь здесь то ли вообще не шел, то ли успел уже закончиться. Звезд на небебыло горсти две-три, и те перемежались скомканными медицинскими ватками туч,напомнившими Бэтле о прививках и сдаче анализов крови. Валькирия сонного копьяпоежилась. Детство у нее, как у страдающей астмой, прошло, можно сказать, встенах поликлиники. До сих пор она вздрагивала, когда натыкалась на типичноеблочное здание медицинского учреждения с цветами на окнах и кучей детских колясоку входа – здание, пахнущее стерильностью и корешками детских карт.

Поезд болтало. Бэтла повернула голову. Ползущий состав былвиден весь, до первого вагона, и представлялся длинной, тускло светящейсязмеей. Железнодорожно пахло пропиткой шпал. «Тыдык-тыдык!» – говорили колеса.Делали паузу и снова: «Тыдык-тыдык!»

Тянулась светлая щебенка насыпи. Выше шли строительныеработы. Срывали нехудожественный холм, чтобы сделать на его местехудожественную яму. Прожектор рассеянно высвечивал кучу гравия. Один экскаватортрудился, еще два дремали. Чуть в стороне стояла палатка. Язычок костра рядом сней казался этикеткой, наклеенной на сгущенную синеву ночи. Бэтла удивилась:она и не предполагала, что экскаваторщики так ночуют.