Мефодий Буслаев. Лестница в Эдем - Дмитрий Емец Страница 35

Высунув в окно свою круглую, точно ураздобревшего кота, голову, хан точным плевком убил воробья и, газанув, исчез вбензиновом облаке. Вслед за Депресняком Меф из любопытства подошел к воробью.От того осталось немного – несколько перьев и хвост.

– Знаешь, чем он плюет? – спросилон.

Даф не знала и знать не хотела.Физиологические подробности были ей мало интересны.

– А вот и напрасно. Калибр 7,62, да ещесо смещенным центром!

Меф поднял голову навстречу моросящему дождю.Прямо перед ними тянулся длинный, геометрически неправильный дом с арками. Онто приближался к Каменноостровскому проспекту почти вплотную, то страннымзигзагом от него отползал.

– Ты уверена, что это тот самыйдом? – спросил он с сомнением.

– Вообще-то адрес записывал ты, –напомнила Даф.

– А-а! Ну тогда тот самый! – сказалМеф и изо всех сил попытался припомнить, называл ли ему Ромасюсик номерподъезда и квартиру.

Пока он припоминал, где-то высоко окно вдругбрызнуло осколками. Прямо к ногам чудом отскочившего Мефа в стеклянном ливнеупал и разлетелся вдребезги тяжелый горящий стул. Депресняк зашипел. Дафнасхватилась за флейту. Из разбитого окна пятого этажа высунулась шоколаднаяфизиономия Ромасюсика.

– Кукусики! Мы тута!

– Ты что, сдурел? – закричал на негоМеф.

– Это не я! Это Прашечка захотела показать,в какой мы квартирке! Она беспокоится, что вы потеряетесь! – донессяизвиняющийся голос.

Убедившись, что стекла уже перестали сыпаться,Меф перешагнул через стул. Обломки его догорали.

– Она очень заботливая, ты ненаходишь? – спросил Меф.

– Она действительно заботливая. Просто невсегда понимает, каким образом заботливость правильно проявлять, –отвечала Даф, раз и навсегда взявшая себе за правило всегда говорить оПрасковье и вообще обо всех людях исключительно хорошее.

Они как раз подходили к подъезду, когда оттудавышел высокий парень примерно тех же лет, что и Буслаев. Меф, не знавший кода,подбежал и придержал дверь ногой. Парню это не понравилось, и он что-топробухтел на тему, что не нанимался тут всяким двери открывать.

– Значит, освоишь новую профессию, –сказал Меф.

Парень обиделся и стал пинать его по ступне,чтобы закрыть подъезд. Буслаев небрежно оттолкнул его и пропустил Дафну.

– Только тронь еще – убью! – зашипелпарень.

Одной рукой он схватил Мефа за ворот, а другойначал лихорадочно рыться в кармане в поисках непонятно чего.

– Газовый баллончик в другой куртке! Ну,которая без капюшона! – заботливо подсказал Меф.

Парень на мгновение оцепенел. Буслаеввоспользовался этим и, сделав ему легкий кистевой залом, выкинул из подъезда.Опомнившись, парень стал рваться в подъезд для драки, но Меф уже заварил дверьизнутри легким прикосновением пальца.

– Мощная вещь – эта точечная сварка!Всего-то мизинцем коснулся, но минут десять продержится! – похвастался он.

Дафна дважды ткнула пальцем кнопку лифта, чтоу нее, с ее выдержкой, означало раздражение.

– Может, ты перестанешь задиратьлюдей? – с досадой сказала она Мефу.

– А кого я задирал-то? Он первый полез!

– Но он же правда открыл тебе дверь!

– Он открыл ее себе! – уточнилМеф. – По мне, так сделал случайно хорошее дело, радуйся, что его сделал,сиди и не квакай. И потом, что я, доказуху, что ли, не узнаю?

– Кого-кого? – непонимающепереспросила Дафна.

– Доказуху. Это мое внутреннее слово.Если парень развивается нормально, он в детстве часто дерется, много вопит, нопотом довольно быстро успокаивается. Так?

– Примерно, – неохотно согласиласьДаф.

– Если же он маменькин сынок, из тех,которым треники при плюсовой температуре под брюки поддевают и за ушкамибальзамом мажут, то в детстве его колотят, конечно, немилосердно. И в школе, иво дворе. Причем особенно старается какой-нибудь один «злобный Вася», которого доказухасчитает своим личным врагом и которого втайне боится до дрожи в трениках.

– Не издевайся!

– Я и не издеваюсь. Я просто объясняю,как бывает. Зато где-то к старшей школе или младшим курсам института в доказухеначинает созревать мужество, чисто из чувства компенсации, и он потом всю жизньколотит грушу, носит с собой нож-бабочку и мечтает порвать кого-нибудь, кактузик грелку. А самое потешное в этой ситуации то, что «злобный Вася», из-закоторого доказуха и сделался доказухой, давно стал примерным толстенькимпингвином и ходит в магазин покупать сыр с дырками.

– А ты каким был в раннем детстве? Не доказухой? –спросила Дафна.

Она вдруг вспомнила, что Меф и сам не прочьпоколотить грушу, не говоря уже о мече, который ночью чуть ли не одеяломукрывает.

– Не-а. Детство у меня было обычное,туповатое. В стиле: клей – выпей баночку соплей. Швыряли с крыши снежки надорогу, подкладывали на трамвайные рельсы петарды, лизали в мороз полозьясанок, надевали на выхлопную трубу машины шарики и все такое, – сказалМеф.

Предупредительно щелкнув по носу Депресняка,уже нацелившегося драть когтями стенки кабинки, Дафна шагнула в подъехавший лифт.

– Слушай, я одного не понимаю! Если тыхорошо понимаешь этого парня, почему не мог попытаться наладить с нимконтакт? – спросила она озадаченно.

– С доказухой невозможно наладитьконтакт. Он для этого слишком напряженный. И потом, зачем мне это? Мне егосимпатию в газетку не заворачивать! – отрезал Меф.

Дафна ничего не сказала, подумав про себя, чтоесли формально Меф порвал с мраком, то внутренняя его связь с ним, особенно вчасти категоричных и циничных суждений, пока что очень сильна. Даже если собакаи вырвется из будки, цепь прошлых привычек все равно потянется за ней. Долго,очень долго, с огромным внутренним упорством надо будет грызть ее, прежде чемцепь уступит.

На пятом этаже их уже ждали. Едва двери лифтаразъехались, Меф увидел двух застывших стражей. Под плащами угадывалисьнагрудники. От вываренных, с прожилками лиц так и дышало Нижним Тартаром.Вглядевшись в них истинным зрением, Меф увидел окутывающее стражей темноеоблако. Лица исчезали в нем, как в тумане, теряя всякую индивидуальность. Дафнуедва не вывернуло от пропитывавшего их нутряного запаха серы. Даже у Арея он небыл таким густым и смрадным.