Одна истинная королева. Книга 2. Созданная из тени - Дженнифер Бенкау Страница 35

– Я боюсь, что приму неправильное решение. И из-за этого кто-нибудь пострадает, – признаюсь я.

Лиам не успокаивает меня. Сглотнув, он кивает. Ему ли не знать, как тяжело нести ответственность за других.

– Я часто спрашиваю себя, надо ли было возвращаться.

Лиаскай в моей голове мирно спит. Но я не могу забыть то чувство, которое охватило ее – и меня, – когда я снова увидела Лиама. Сожаление.

– Если я втяну тебя во что-то, – с трудом выдавливаю я, – рано или поздно это произойдет, не сомневаюсь, то…

– Ты ни во что меня не втянешь, ведь я в любом случае буду на твоей стороне. Это мое решение.

Опустив голову, утыкаюсь лбом ему в грудь:

– Вдруг что-то пойдет не так?..

– Значит, оно того стоило, – отвечает Лиам, касаясь губами моей макушки. – Ты только посмотри!

Поднимаю глаза, но не понимаю, о чем это он.

– Здесь. Сейчас. Неужели не видишь? Этот миг?

– А что с ним?

– Запомни его, – Лиам гладит мой лоб. – Он того стоит.

– Этот крохотный миг? Сейчас? Серьезно?

Он важно кивает:

– Да. И сейчас тоже.

Мне хочется засмеяться, но не получается. Лиам, ты столько упражнялся в создании личин. Пустишь ли ты сам себя за эти личины? Осмелишься ли?

– Это сейчас не запоминай, – комментирует Лиам мое выражение лица.

Я обнимаю его за шею.

– Какой ты придурок.

– А вот этот миг запомни. Он особенный.

Я просыпаюсь из-за того, что кто-то прошелся мне по ногам. Разглядев в темноте очертания крыла летучей мыши, я на мгновение цепенею от страха. Но затем вижу белые острые зубки зевающей кошки. Сложив крылья, Зузу ложится у меня в ногах и принимается мять лапками матрац, из которого лезет шерсть.

Сердцебиение постепенно успокаивается. Я все еще здесь. Но где же Лиам?

– Может, вышел ненадолго?

Зузу отвечает мне тихим мурлыканием: я почти его не слышу, зато чувствую ногами. А Лиама все нет.

В темноте нахожу нижнее белье, накидываю сверху шубу, надеваю ботинки прямо на босые ноги и выхожу на улицу. Какое-то время завороженно смотрю на небо. Оно такое темное, но в глубине густой синевы – шелковистое мерцание. Будто свечение, но я не вижу свет. Дело в тех нитях, которыми Лиаскай опутала мой разум: я чувствую, как она шлет мне исполненный любви привет.

Вот он, тот самый миг, когда Утро на прощание целует Ночь. Они сходятся вместе и сияют. Я ощущаю странное покалывание во всем теле, а глаза застилают слезы – этот миг душераздирающе прекрасен.

Тут я снова вспоминаю о Лиаме. Обойдя дом, замечаю на снегу следы, которые оставила не я. Теперь мне известно, где он.

Лиам сидит за домом на сложенных досках, устремив взгляд на ручей. Он точно меня слышал. Он сидит здесь довольно долго, потому что на его плечах лежат небольшие сугробы, а волосы влажные, хотя снегопад давно прекратился. Под глазами Лиама пролегли влажные дорожки, будто он плакал, но не посчитал нужным вытереть слезы, и они высохли.

Я указываю на место рядом с ним:

– Можно?

– Да. Я тебя разбудил?

– Разбудил, потому что куда-то ушел.

– Прости.

– Ничего страшного.

Не думала, что скажу это, но спасибо шубе олигарха. Она довольно длинная, и в ней можно сидеть на холодных досках, не боясь застудить почки. Однако я в любом случае не ушла бы от Лиама.

– Что-то шумит… Ручей?

Лиам ничего не подтверждает, но и не опровергает. Может, молчание – самый честный ответ, который у него сейчас есть.

– Он почти замерз, – замечаю я. – Но обычно ты слышишь его во сне.

Долгое молчание. Затем Лиам тихо шепчет:

– Да.

Я продумываю следующий осторожный вопрос, но тут Лиам говорит:

– Во дворце я представлял, что весь сделан из камня. Как моя рука.

Я киваю. Поврежденная кожа и впрямь кажется каменной. Слова Лиама пробудили во мне воспоминание, но я не понимаю, какое именно. Подумаю над этим позже.

– Я представлял, как весь превращаюсь в камень и становлюсь неуязвимым для охранников. Иногда я говорил им немного правды, ненужную информацию, чтобы они не…

«Не убили тебя», – мысленно договариваю я.

– В каком-то смысле все получилось. Я совсем не помню их лиц. Мужчины и женщины – мне было на них все равно. Они так и не обрели надо мной власть, хотя очень хотели.

Это Лиам. Засыпанный снегом, с влажными дорожками слез на лице, рассказывает о своих палачах, и в его голосе сквозит гордость, о которой он, возможно, не догадывается. Это мужчина, ради которого я бросила бы любой мир.

– Они не обрели, – с нажимом говорит Лиам.

Я понимаю.

– Камень был лишь тонким слоем. Человек не мог под него проникнуть. А вода смогла.

Лиам серьезно смотрит на меня, будто пытаясь выяснить, откуда мне это известно.

Но чем больше я понимаю, тем меньше могу постигнуть. Разумеется, вода ручья напоминает Лиаму о пытках во дворце. Даже если из горных источников течет что-то другое, для него это воды Лирии. Может, ручей пахнет Лирией или на вкус он как вода из дворца. Родниковая вода наполняет легкие столь же безжалостно. Она убила бы Лиама.

Но зачем он построил дом рядом с водой, если это причиняет ему столько мучений?

– Ты наказываешь себя за что-то?

– За что мне себя наказывать?

Внешне Лиам невозмутим. Но разве это что-нибудь значит?

«Расскажи мне!» – хочу, должна попросить я. Однако воспоминания о тех кошмарах Лиама, которые я видела, одерживают надо мной верх, и с губ срываются совсем другие слова:

– Коридор дворца. Множество дверей. Кровь в каменных трещинах. Труп на полу. Ты не можешь об этом забыть, оно снова и снова…

– Прекрати, – мягко произносит Лиам, будто я мучаю себя, а не его. Но за этим голосом и спокойным лицом нет ничего мягкого. Только твердость и холод.

– Камень, да, Лиам? Все еще камень? Понятия не имею, как заставить тебя понять, что камни больше не нужны. Не прячься за ними от меня.

Смиренно улыбнувшись, Лиам качает головой:

– Свечение тебе тоже не нужно. Но ты не можешь его выключить. Оно часть тебя.

– Мы говорим о тебе. Не переводи стрелки.

Наконец я хватаю ту иголку, которую почувствовала в сердце после того, как мы с Лиамом занялись любовью.

– Ну, как всегда. Ты даже переспал со мной, лишь бы я не допытывалась, как ты жил эти несколько месяцев.