Увядание - Лорен Де Стефано Страница 35

Дом выстоял. Ураганом повалило несколько деревьев. В остальном ничего не изменилось.

Габриель находит меня, когда я прячусь в куче опавших листьев. Я чувствую, как он нависает надо мной, и открываю глаза. В руках у него термос.

– Я принес тебе горячего шоколада, – говорит он. – У тебя нос красный.

– А у тебя руки, – парирую я.

Красные, как кленовые листья. У него изо рта валит пар. На фоне окружающего нас осеннего пейзажа его глаза кажутся ярко-синими.

– На тебе жучок, – замечает он, кивком указывая на мои волосы.

Действительно, по светлой прядке моих волос ползет какая-то крылатая букашка. Легонько на нее дую. Жучок распрямляет крылья и улетает восвояси.

– Я рада, что тебя не унесло, – говорю я, надеясь, что он поймет мой намек и присядет рядом.

– Этот дом простоял здесь уже тысячу лет, – замечает он, открывая термос.

Отвинтив крышку, он наливает нее горячий шоколад. Я сажусь и принимаю из его рук обжигающий напиток. Вдыхая сладкое тепло шоколада, наблюдаю за Габриелем. Он пьет прямо из термоса. Видно, как под тонкой кожей на шее двигается кадык.

– Ничего ему не сделается.

Бросив взгляд на кирпичное здание неподалеку, понимаю, что он прав.

– Так ты выиграл пари? – спрашиваю я, потягивая шоколад.

Он такой горячий, что обжигает язык.

– Вторая категория?

– Третья.

Губы у него совсем растрескались. У меня тоже. А вот у Линдена губы гладкие и мягкие, как у ребенка. Мы с Габриелем словно невольные пленники этого опустевшего сада, что до весны погрузился в глубокий сон.

– Я не люблю его, – говорю я.

– Кого?

– Линдена. Я его не люблю. Мне даже неприятно находиться с ним в одной комнате. Просто чтобы ты знал.

Он вдруг прячет глаза и, запрокинув голову, делает из термоса последний глоток. На его верхней губе остается немного шоколада.

– Просто хотела, чтобы ты знал, – повторяю я.

– Это хорошо, – отвечает он, сопроводив свои слова кивком.

Встретившись взглядами, мы обмениваемся улыбками. И тут нас начинает разбирать смех. Сперва мы хихикаем тихонько, неуверенно, словно чего-то опасаясь, но потом принимаемся хохотать, как сумасшедшие. Смеюсь вовсю, так, что даже похрюкиваю. Прикрываю рот, но вдруг понимаю, что не испытываю из-за своей несдержанности ни капли смущения. Уж не знаю, что нас так рассмешило и был ли для нашего приступа веселья вообще хоть какой-нибудь повод, но настроение у меня становится преотличным.

Такие мгновения в моей жизни ценятся на вес золота. Я была бы счастлива просто идти рядом с Габриелем, шурша опавшими листьями. Но мы поднимаемся и направляемся к дому. Идем бездумно, машинально переставляя ноги. Мы ведь оба здесь пленники. Габриель может заговорить со мной, только если выполняет какое-либо поручение, например когда приносит мне поесть. Потом он должен вернуться на кухню. Его всегда ждет работа: пылесосить бесчисленные ковры или до блеска натирать полы. Наверное, поэтому он принес мне горячий шоколад.

Мы приближаемся к дому. Сладкое послевкусие шоколада почти пропало, зато язык местами потерял всякую чувствительность. Низкое, хмурое небо затянуто тяжелыми тучами и выглядит несколько зловеще. Опавшие листья, словно в панике, удирают из-под ног.

Едва Габриель протягивает руку, чтобы открыть входную дверь, как она распахивается. На пороге стоит Распорядитель Вон. Он улыбается. На кухне за его спиной все молча заняты своим делом: чистят, жарят, намывают. Ничего похожего на царящий здесь обычно шум и суету.

– Я попросила его принести мне горячий шоколад, – считаю нужным объяснить я.

– Да, да, солнце мое, – отвечает Распорядитель Вон со своей кроткой старческой улыбкой. – Я так и понял.

Габриель, стоящий рядом со мной, напрягается всем телом. Меня охватывает странное желание взять его за руку, дать ему понять, что мне тоже страшно, что я боюсь ничуть не меньше его, хоть и стараюсь это не показывать.

– Ну раз с этим ты закончил… Если не ошибаюсь, тебе есть чем заняться, – говорит Распорядитель Вон Габриелю.

Ему не нужно повторять дважды: Габриеля словно ветром сдувает.

Остаюсь один на один с Распорядителем.

– День сегодня просто чудесный, прохладный. Самое то для моих легких, – говорит он, выразительно похлопывая себя по груди. – Ты ведь не откажешь старику свекру в прогулке?

Вопрос, понятно, риторический. Оставив за спиной особняк, мы пересекаем розарий с декоративными прудами. Батут Дженны засыпан сухими опавшими листьями.

Несмотря на все мои старания, продолжать делать вид, что я прогуливаюсь в одиночестве, становится крайне трудно. Распорядитель берет меня под руку. В нос бьет смесь запахов твида, лосьона после бритья и подвала, от одной мысли о котором меня охватывает дрожь. Больше всего на свете мечтаю оказаться где-нибудь подальше отсюда, поэтому мысленно переношусь на Манхэттен. Там тоже осень. С одиноких, чахлых деревьев облетает скудная листва – сказывается близость химических заводов. Но вот налетит ветер, закружит листья в причудливом танце, и тебе уже кажется, будто ты в осеннем лесу, а не на улице большого города. Удерживая перед глазами эту картинку, добираюсь до границы розария. Уф, думала, не выдержу!

Только я начинаю расслабляться, уверив себя в том, что говорить во время прогулки, по-видимому, не придется, как мы выходим к площадке для игры в мини-гольф и Распорядитель Вон решает наконец приступить к беседе.

– У нас, стариков, есть такое выражение «в ком-то души не чаять». Слышала его когда-нибудь?

– Нет, – отвечаю я.

Мне становится интересно. Страха нет.

Врушка ты хоть куда, Рейн. Справишься.

– Так вот, дорогая, Линден в тебе души не чает.

Он нежно приобнимает меня за плечи. Сердце мое в эту секунду проваливается куда-то в желудок, в горле перехватывает.

– Ты его любимица, знаешь ли.

– Мне казалось, он меня не замечает, – отвечаю я, потупясь. – Он так увлечен Сесилией.

Следует, однако, признать, что в последнее время Линден стал все чаще оказывать мне знаки внимания. В подвале, к примеру, чуть меня не поцеловал. До сих пор не могу понять, что же его во мне привлекает – мое сходство с Роуз или что-то иное.