Клинок его Величества - Василий Горъ Страница 35

— Зна-а-комая фраза… — недовольно протянула старая королева, а потом, прищурившись, посмотрела на Илзе: — Девочка моя, ты что, влюбилась?

— Не влюбилась, а полюбила. Ее высочество — моя невеста… — накрыв рукой ладошку Илзе, сказал я. И, решив окончательно добить старую каргу, с усмешкой добавил: — А еще мы обменялись Клятвами Жизни…

Во взгляде Даржины Нейзер мелькнуло нечто, похожее на растерянность! Она что-то прошамкала морщинистыми губами, и… промолчала.

Воспользовавшись паузой, я быстренько передал отцу мнение Илзе. И, увидев подтверждающий жест, слегка расслабился. Как оказалось, зря: увидев мою жестикуляцию, королева Даржина раздраженно фыркнула и зашипела:

— Ты ш-ш-то, сомневаеш-ш-шься в том, что я с-с-сдержу эту клятву?

Принцесса пожала плечами, закрыла глаза и начала говорить:

— В этой жизни люди по-настоящему ценят только три вещи: свободу, деньги и власть… Свобода — это возможность делать то, что тебе вздумается. Деньги — средство, позволяющее расширить горизонты своих возможностей. А власть… власть — это приправа, придающая Жизни настоящий вкус. Те, у кого есть и то, и другое, и третье — уже не люди. Они — боги. Ибо стоят над Законом и вершат чужие судьбы…

Леди Даржина криво усмехнулась:

— Не забыла… Что ж, ты в чем-то права. Вернее, не так: тогда, десять лет назад, я действительно могла бы нарушить любые клятвы… А сейчас… сейчас — нет! Граф Логирд знал, что мне предлагать…

— Все равно я считаю, что этого мало… — глядя ей в глаза, ответила Илзе.

Старуха побледнела(!), вжалась в спинку кресла, затравленно посмотрела на отца, потом на Брюзгу, и, видимо, почувствовав, что слова Илзе имеют вес, понуро опустила плечи:

— Граф Логирд! Я… готова сказать вам Слово…

— Три… — холодно уточнила Илзе.

Леди Даржина потерла ребра под левой грудью, осторожно прикоснулась к торчащей из левого уха игле и угрюмо согласилась:

— Все три… Но… только вам… ну… и… вашему сыну…

…Всю дорогу до своих покоев Илзе мрачно молчала. А, ввалившись внутрь, мертвым голосом попросила Кристу оставить нас наедине. И, с трудом дождавшись, пока служанка уйдет, еле переставляя ноги, поплелась в спальню. Пока я думал, оставаться мне или уходить, оттуда раздался глухой удар, потом второй — и я, ворвавшись внутрь, увидел, как она падает на кровать. Прямо в платье.

Удивленно покосившись на показавшиеся из-под подола босые ступни, я оглянулся по сторонам, нашел взглядом валяющуюся у дальней стены туфельку, и, подумав, присел на покрывало.

Несколько минут ожидания, и Илзе, словно продолжая начатый ранее разговор, глухо поинтересовалась:

— Знаешь, что она сказала мне потом? Ну, после слов о свободе, деньгах и власти…

— Нет…

- «А у тебя, маленькая тварь, не будет НИЧЕГО! Ни мужа, ни любви, ни детей! Да что там любовь — ты не получишь удовольствия даже от мимолетных интрижек. Ибо впереди у тебя, грязное отродье Рендарров, только Кошмар. И смерть. Такая же жалкая, как твоя жизнь…»

— Любовь у тебя уже есть. Муж… муж — тоже… — прикоснувшись к ее ладони, тихонько сказал я. — А Кошмара уже не будет. Никогда…

Илзе сжала руками виски и застонала:

— Кошмар со мной… Всегда… Тут, в моей душе… Стоит закрыть глаза — и я оказываюсь в нем…

Я придвинулся к ней поближе, запустил пальцы в ее волосы и нежно погладил по затылку:

— А так?

Илзе замерла… и расслабила плечи:

— Так — нет: когда ты ко мне прикасаешься, я вообще перестаю соображать…

— Тогда как насчет массажа?

Вместо ответа девушка выгнула спину, и я, улыбнувшись, взялся за шнуровку ее корсета…

…Я массировал ее шею и плечи, вслушивался в ее дыхание, анализировал только что закончившийся разговор и думал о том, что избавить ее от воспоминаний о Кошмаре будет безумно сложно. Прежде всего потому, что каждая встреча Илзе с ее родственницами будет заставлять ее вспоминать.

Да, обе королевы дали вассальную клятву, да, они сказали эти самые Слова — но в результате их отношение к Илзе стало еще хуже: благодаря вмешательству «маленькой твари» и «грязного отродья Рендарров» они были вынуждены отдать свои жизни в руки отца.

Стоило вспомнить взгляд, которым задыхающаяся от Защитного Слова Даржина Нейзер «наградила» Илзе, как пропадали всякие сомнения — она будет мстить. Непременно. И, скорее всего, тогда, когда мы с отцом покинем Вэлш — то есть, скорее всего, весной.

Озадачить Кузнечика? Но что он один сможет сделать против двух женщин, жаждущих отомстить за испытанный страх и унижение? Против тех, кто всю свою жизнь оттачивал искусство придворной интриги?

«Вам и вашему сыну придется провести остаток жизни здесь, в замке Красной Скалы. На правах членов моей семьи…» — грустно повторил я про себя. — «Кроме того, вам придется дать мне слово, что вы никогда не воспользуетесь своим даром против моего сюзерена и его подданных…»

Увы, эта формулировка оставляла слишком много простора для маневра. А вынудить отца ее пересмотреть не представлялось возможным: он уже принял обе клятвы. То есть начал относиться к ним, как к Закону. И, соответственно, не оставил мне возможности для ответных действий… Или все-таки оставил?

«Оставил!!!» — мысленно воскликнул я, найдя довольно простой выход: для того, чтобы защитить Илзе от любых поползновений ее родных, требовалось просто забрать ее в Арнорд. И поселить в городском доме!

…Видимо, облегчение, которое я почувствовал при этой мысли, как-то сказалось на моем дыхании или движениях рук, так как Илзе, еще мгновение назад растекавшаяся по кровати, вздрогнула, уперлась рукой в покрывало, приподняла правое плечо и встревоженно посмотрела на меня:

— О чем ты только что подумал, милый?

Я с трудом оторвал взгляд от невольно продемонстрированной мне груди, прикоснулся тыльной стороной ладони к своему лицу, почувствовал, что горю, и покраснел еще сильнее:

— Я… придумал, как… справиться с Кошмаром в твоей душе…

— Как?

— Расскажу… Если ты ляжешь…

Илзе сообразила… и улыбнулась. Так, что у меня мгновенно пересохло во рту, а сердце начало биться с перебоями. Потом легла, вытянула руки вдоль тела и закрыла глаза:

— Знаешь, мне нравится, когда ты на меня смотришь… Вот так, как сейчас… Это так приятно…

— А мне нравится на тебя смотреть… — вырвалось у меня. — Ты очень красивая… Только я боюсь… самого себя…

Илзе пожала плечами:

— А я не боюсь. Нисколечко. Ни тебя, ни себя: ты — настоящий мужчина. И мой муж… Смотри, сколько хочешь…

Я представил, как она переворачивается на спину, как колыхнется ее грудь, и… рванул ворот камзола, ставший вдруг жутко тесным. Вздох, другой — и я замер, испугавшись, что Илзе может решить, что я раздеваюсь! Взгляд на ее лицо — и этот страх куда-то улетучился: глаза Илзе были закрыты, а на губах играла счастливая улыбка.