Ведьмин Лог - Мария Вересень Страница 34

– Коня, саблю выдадим, мундир… – закатил глаза писарчук и всю дорогу расписывал, какое это будет счастье иметь такого егеря-стрельца, дойдя в своих фантазиях до того, что пообещал князю, что, как только в Северске узнают о таком молодчике, так тут же сделают губернатором. Илиодору такие перспективы не понравились, он бы предпочел взять деньгами, но отложил серьезный разговор до вечера. Тем более что уланский командир предложил все это дело спрыснуть.

Вечером мы сидели, уставившись друг другу в глаза. Пантерий чистил сапоги в углу, делая вид, что не замечает странного поведения хозяина, а пахнущий пряным вином Илиодор кусал губы и сопел, явно чувствуя себя дурак дураком. На серебряном разносе стояла гора судочков, и я, прекрасно понимая, для каких таких целей с самого полудня пивший, евший златоградец приволок их сюда, не спешила ему облегчать задачу, хотя очень хотелось рявкнуть: «Ну давай уж, корми животное, а то вторые сутки пошли, как голодом моришь». Поняв, что самостоятельно златоградец угощать меня не решится, Пантерий последний раз плюнул на подошву сапога, протопал к столу и, как обозленная кухарка, стал греметь посудой, расставляя ее.

– Что ж вы, барин, на скотину так зыркаете? Она же помереть может от смущения.

В судочках обнаружились все нехитрые разносолы, которыми мог попотчевать гостей голова. Тушеный заяц, балычок, копченые колбасы, ломти холодной свинины, наводившие на мысли о печальной участи бесноватого хряка, капуста, огурчики соленые, рыбные пироги, блины, лежащие золотистой горкой, и бесконечные горшочки с медом, вареньем, сметаной, маслом, по которым Пантерий пробежался плотоядным взглядом, в конце почтительно замерев перед литровою бутылью златоградского вина. Илиодор тут же отвесил ему тумака:

– Мал еще об этом думать.

– Об этом думать никогда не рано, – успокоил его басом Пантерий и тут же добавил: – Я ж не для себя, а для дамы, – и под удивленным взглядом Илиодора взяв с разноса серебряный же с гравировкой походный стаканчик Мытного, лихо выдернул зубами пробку.

Я не стала кочевряжиться и, благодарно муркнув Пантерию, не по-кошачьи втянула через край вино. Видя, как отвисла челюсть Илиодора, Пантерий, хекнув, влил в себя половину бутыли и, утеревшись рукавом, по-братски разломил моченое яблочко, половину отдав мне, половину с хрустом разжевав.

– Ну, приступим, помолясь, – подцепил он на вилку заячью ножку, а Илиодор как-то потерянно заявил:

– Был у меня похожий забавный случай…

– О! – обрадовался Пантерий. – Рассказывай, я страсть как байки люблю.

Илиодор его не услышал, потому что я как раз, запустив когти в яблоко, держала его перед собой, откусывая по кусочку, умиленно наблюдая, как мой черт стремительно уничтожает снедь.

– Приятного вам аппетита, – скромно пожелали из угла.

Илиодор обернулся и обомлел. Я сама чуть не завизжала утром, когда увидела сестрицу в предрассветном полумраке. Кость, в отличие от гороха, переваривалась в ней значительно медленней. В первую очередь в Ланке отчего-то проявился скелет, который, хвала Пречистой Деве, к вечеру оброс бледной плотью, только вместо глаз и рта еще видны были черные провалы, бледными тенями колыхалась одежонка. Утром я упала с кровати, позорно заорав:

– Чур меня!

Сестрица захныкала, заведя капризным голоском:

– И ты туда же, Маришечка.

– А что, ты еще кого-то обрадовала своим видом? – зыркала я на нее из-за ножки стола. Она мелко закивала, вздрагивая плечами:

– Я Сергуне хотела сюрприз сделать, в щечку его тихо чмокнуть…

– Надеюсь, он не околел?

Ланка зашлась в рыданиях, из чего я сделала вывод, что Серьга не околел, но сказал наверняка много неприятного.

– Ты в зеркало на себя глянь, чучундра.

Ее визг стал бальзамом на мою дущу.

Теперь Илиодор таращился на привидение, разевая рот, как рыба, и делал странные движения левой рукой.

– О! – обрадовался Митруха и, хлопнув рядом с собой по стулу, радостно предложил: – Ла… тьфу, присаживайся… Бася, – и, обернувшись к новому хозяину, объяснил: – Покойница местная, тоже утопленница. Вы на нее внимания не обращайте, она к нашей Муське частенько в гости заглядывает. – И Митруха ткнул в мою сторону вилкой. Илиодор как завороженный уставился на маринованный грибочек.

– А почему ТОЖЕ утопленница? – глухо переспросил он.

Пантерий ожесточенно почесал в своей кудлатой голове:

– Эх, барин, вы ж сегодня столько баб утопили! Щас они косяком пойдут. Сначала, конечно, по домам, ну а потом к вам наведаются с укоризной. Это хорошо, что вы кошку взяли, она вас им душить не даст, – и тут же сурово глянул на Ланку, уплетающую блинчики с вареньем: – И ты не смей, хозяин у нас хороший, вон кормит, поит, о кошке заботится.

– Ну если о кошке… – умилилась Ланка и оскалилась черным беззубым провалом рта, да так, что даже у меня крышечка очередного судка выпала из лап.

– И их всех надо будет кормить? – замороженно поинтересовался Илиодор, наблюдая, с какой скоростью привидение уплетает блины.

– Еще чего! – возмутился Пантерий. – У нас закрома не бездонные, одну накормили – и хватит.

А я решительно пододвинула под нос Илиодору кастрюльку, с укоризной глянув на красавца. На ее дне, сиротливо свернувшись, лежал сырой обезглавленный пескарь, всем видом давая мне понять, что вот это и должен быть мой ужин. Ланка заквохтала, давя смех, а Пантерий с укором пробасил:

– Хозяин-хозяин…

Дверь скрипнула, на пороге появился Мытный. Осторожно сунув нос в щель, он поинтересовался:

– Трапезничаете? – ничуть не удивляясь наличию за столом кошки, привидения и недоросля с бутылью в руках.

– Да вот как-то… – стеснительно пожал плечами Илиодор.

– А ко мне, знаете ли, тоже просители пришли, – с какой-то непонятной интонацией произнес Мытный, – требуют, чтобы я нашествие покойниц остановил.

Сашко, Васек и Серьга до самого утра честнейшим образом прятали ошалевших от пережитого малгородских прелестниц. Тех, кого черт бросал через плечо в ночь, в списках Ведьминого Круга не числилось, и их разбойнику и рекрутам пришлось отпаивать вином, для чего они в Купчине разорили аж два кабака. Потрошение происходило следующим образом.

В кабак заходила глупо улыбающаяся Зюка и становилась на пороге, жамкая в одной руке цветастый платочек, а в другой – непонятно для чего сунутую Серьгой косу. Всех посетителей, включая самого кабатчика, вмиг словно ураганом выносило из помещения, в которое вслед за Зюкой являлись с ревизией наши молодчики. Оцепеневшие от общения сначала с егерями, а потом с чертом, бабы поначалу не желали пить вина, пугаясь и сцепляя зубы. И уступали, единственно, столкнувшись взглядом с решительно настроенной Маргошей, которая, в отличие от парней, не скупилась на оплеухи.