Люби и властвуй - Александр Зорич Страница 34

Закашлявшись, Эгин вскинулся на койке. ― Извините, милостивый гиазир, дело совершенно неотложное!

Он был мокр с головы до… нет, не до пят. До пупа. Он все еще находился в каюте Арда оке Лайна, а каюта все еще находилась на «Зерцале Огня», а «Зерцало Огня», судя по всему, все еще скользило по водной, глади моря Фахо и тонуть не собиралось.

Створки оконца были распахнуты, и в каюту врывался свежий морской ветер вкупе с отблесками утреннего солнца. Перед ним стоял матрос ― тот самый, который вчера днем бегал сообщить «инспекции» о его, Этана, приходе. В его руках был внушительных размеров кувшин. Порожний, разумеется.

– Какого Шилола? ― пробурчал Этан.

– Погоня, милостивый гиазир. Гиазир Иланаф послал за вами. А вы спали таким мертвецким, извините, сном, что… ― матрос смог только улыбнуться и продемонстрировать кувшин, у горла которого дрожали несколько капель морской воды.

– Ладно, ― великодушно махнул рукой Эгин, лояльности которого события последних суток пошли на пользу во всех смыслах. ― Подожди меня за дверью, я оденусь, и пойдем.

Палуба «Зерцала Огня» напоминала строительную площадку приграничного форта. Корабль преображался на глазах. Вдоль обоих бортов матросы устанавливали широкие полноростные щиты, обитые медью. Быстро снимались паруса. Нижние полотнища на обеих мачтах были уже опущены на палубу вместе с реями, и теперь матросы сворачивали их, словно гобелены, готовясь упрятать паруса в кожаные чехлы, смоченные водой. «Все, что может гореть, ― не должно гореть» ― таково было самое простое и самое полезное наставление Морского устава. Поэтому палубу обильно поливали морской водой из исполинских двухведерных бадей, подаваемых двумя носовыми подъемниками.

Но самое интересное творилось на корме «Зерцала Огня», представлявшей собою одну огромную, задиристо приподнятую надстройку. Эгин еще во время своего первого посещения «Зерцала Огня» приметил там какие-то угловатые сооружения, смотревшиеся инородно и противоестественно. И вот теперь с этими сооружениями происходило нечто ― они раскрывались, словно бутоны неизвестных цветов.

К тому моменту, когда Этан, следуя за своим проводником, поднялся на корму, «бутоны» уже раскрылись полностью. Вместо них на палубе ― по две на каждый борт ― отливали превосходной бронзой длинные трубы, установленные горизонтально и снабженные заметными утолщениями у основания. С другой стороны трубы имели отверстие размером с человеческую голову. Эгин видел их первый раз в жизни, но сразу догадался ― это пресловутые «молнии Аюта», о которых ходило столько загадочных слухов и о которых почти никто не знал ничего достоверного. Этану было известно, что эти трубы с чьей-то легкой руки называются «стволами» (хотя они и не были похожи на стволы деревьев), и еще он знал, что само по себе это оружие не имеет особо выдающейся ценности. Но если при нем находится тот, кто знает нужные слова и знаки…

Стволы были установлены на деревянных станках с небольшими колесами, а колеса находились в окованных бронзой желобах, проходящих по палубе. Сейчас прислуга как раз откатывала по ним «молнии Аюта» назад. Из трюмных погребов наверх подавались причудливые железные клети с круглыми металлическими шарами и продолговатые шелковые мешочки, в которых, как вполне справедливо предположил Этан, —находилось огнетворное зелье ― что-то наподобие смолотого в порошок «гремучего камня» древних легенд. В жаровнях, где покоились длинные железные прутья с деревянными ручками, поспешно раздували угли.

– Посмотрите на нашего доблестного рах-саванна! Он так залюбовался вашими питомцами, Самеллан, что совершенно не замечает ничего вокруг!

Голос был весел и бесшабашен, как бывает у многих воинов перед жестоким сражением. Голос принадлежал Дотанагеле и доносился откуда-то сверху.

На боевой башне «Зерцала Огня», традиционно вознесенной над палубой на семь локтей, собрались почти все вчерашние собеседники. Дотанагела, Знахарь, Иланаф, Самеллан, а также палубный исчисли-тель, чье имя все время ускользало даже от профессиональной памяти Эгина. Не хватало только Авор и Вербелины.

Эгин поднялся к ним ― под защиту железного ограждения смотровой площадки. Помимо рулевого колеса (весьма редкого даже среди просвещенных народов, которые в большинстве все еще пользовались огромными и неудобными рулевыми веслами) и алу-стральского Перста Севера там находилась необычная дальноглядная труба на поворотном станке с кругом. Круг, к полной неожиданности Эгина, был размечен изображениями фигур для игры в лам. И еще на смотровой площадке был установлен весьма изящный полированный столик, тоже размеченный фигурами лама, кое-где обуглившийся и во многих местах совершенно беспорядочно исколотый, надо полагать, весьма острой иглой.

– Доброе утро, ― довольно глупо брякнул Эгин.

– Доброе, очень доброе, рах-саванн! ― согласился Самеллан, улыбаясь во все свои тридцать два белых зуба.

«Чего он так радуется?» ― подумал Эгин, невпопад отвечая на приветствия остальных.

– Представляешь, Эгин, ― не менее оживленно, чем Самеллан, заговорил Иланаф. ― Эти уроды не послушались предупреждения уважаемого пар-арценца. Они все-таки погнались за нами и догнали нас!

– А где они, эти уроды? ― спросил Эгин, демонстративно вертя головой. Насколько он мог заметить еще когда шел по палубе, горизонт был совершенно чист. ― И какое предупреждение?

– Уходя из Пиннарина, мы выстрелили в борта «Вергрина» и «Сумеречного Призрака» стрелами с краткими посланиями, в которых уважаемый пар-ар-ценц предлагал капитанам этих кораблей отказаться от преследования «Зерцала Огня».

– А уроды, ― вмешался сам пар-арценц, ― пока еще в двадцати лигах от нас, и видеть обычным зрением их никто не может. Но я их разглядел еще до рассвета и понял, что им следует догнать нас.

– Еще бы! ― вскричал Самеллан. ― Этого Норгва-на, эту змеиную кровь, вот уже лет двадцать как пора утопить в нечистотах. И вот ― отличный повод!

«Следует догнать нас» ― это интересно сказано, ― подумал Эгин. ― Есть какой-то аютский анекдот из разряда запрещенных, про петуха и курицу…"

– То есть вы хотите сказать, что «Зерцало Огня» могло бы уйти от погони? ― спросил Эгин, против своей воли прищурившись типичным норовским прищуром. Сейчас его устами говорил прежний эрм-са-ванн Опоры Вещей, преданный князю и истине, беспощадный, трезвомыслящий.

– Да, рах-саванн, ― жестко ответил Дотанагела. ― Потому что «Зерцало Огня» ― самый быстрый корабль из всех, которые когда-либо бороздили море Фахо. Но сейчас «Зерцало» ― еще и самый могучий корабль из всех, которые знала история. Поэтому мы примем бой без страха. Вы, рах-саванн, наверное, очень плохо представляете себе, какие ублюдки гонятся за нами. Наверняка ― десятки офицеров из Опоры Единства, очень похожие на того, который зарубил Гастрога. Наверняка или почти наверняка ― три-четыре аррума из Опоры Писаний, мои заместители. Если их, конечно, по каким-то причинам гнорр не решил попридержать в столице. И, как уже заметил уважаемый Самеллан, «Сумеречный Призрак» наверняка находится под началом Норгвана. Ради одной только его жизни стоит отпустить «Призрак» туда, где место призракам.