Королева войны - Феликс В. Крес Страница 34

— О нет, — заметила Анесса.

— Знаю уже, что нет. Но я не того хотел. В конце концов, — задумчиво проговорил он, — я мог бы даже воевать, ничего не поделаешь… По крайней мере, это я умею. Но ввязываться во все то, во что я ввязался? Ты, конечно, в своей стихии. Интриги, заговоры, умолчания… А я до сих пор сомневаюсь и до сих пор мало что понимаю.

— Чего ты опять не понимаешь? — спросила она, откидывая голову и покачивая мокрыми волосами. — А?

— Хотя бы того, что легендарная первая сестра понятия не имеет о том, что является таковой, — язвительно ответил он, обмывая ее шею и грудь. — Какой в том вообще смысл? Допустим, я умираю, и появляется другой комендант Йокес, который не знает, что был когда-то тысячником легиона, понятия не имеет, как отдать простейший приказ, смотрит на коня и меч так, словно никогда их прежде не видел… Какова ценность такого командира и воина? Почему солдаты должны уважать этого прекрасного рыцаря? Почему красавица Анесса должна с ним спать, если он ее даже не помнит? Потому что он похож на прежнего Йокеса? Но это не он! Йокес, Эзена и вообще каждое разумное существо — это в первую очередь то, что внутри: способности, чувства, память… Все остальное — лишь фасад. Воскресение из мертвых одного только тела не имеет никакого смысла.

— Конечно, не имеет, — сказала она. — Я тебе много раз говорила, что ты отнюдь не глуп… Но я говорила и о том, что княгиня вновь обретет память, способности и все свои черты. Армектанка Эзена — это ведь только маска. Или даже не маска. Яйцо. Из этого яйца вылупится Роллайна. По крайней мере… я на это надеюсь, — слегка задумчиво добавила она.

Он с сомнением поморщился.

— Пока что она читает о своих собственных деяниях, словно хочет заучить их наизусть.

— Это понятно.

— Как раз ничего не понятно. Что там у тебя стряслось с его благородием Денеттом? — неожиданно спросил он. — На той… прогулке?

— Я утоплюсь, — сказала Анесса.

Погрузившись в воду, она начала пускать носом пузыри, потом открыла глаза и улыбнулась ему из-под воды. Он вытащил ее за волосы.

— Благодарю за спасение, рыцарь, — сказала она, переводя дух. — Я принадлежу тебе.

— Ты принадлежишь всем, это хуже чем никому. — Йокес не был особо расположен шутить. — Зачем ты это делаешь?

— Потому что люблю. Что, женишься на мне? — неожиданно разозлилась она. — Или, может, хотя бы родим ребенка и вместе его воспитаем? Тоже нет? Я уже поняла: тебе очень приятно спать с красивой и к тому же чужой невольницей, но, в конце концов, это только невольница, а ты ведь родом из рыцарского Дома.

— Ты такая же, как и она.

— Как Эзена? А может, не без причин? Послушай, ваше благородие, — купи себе невольницу! Жемчужину ты вряд ли сможешь себе позволить, но девушки первого сорта стоят втрое дешевле и ничуть не хуже и не глупее меня. Ей и будешь говорить, с кем ей гулять или не гулять, с кем сидеть, а с кем можно лежать. А я — чужая. Если Эзена мне прикажет, завтра я лягу под хряка. Или воткну себе между ног меч и умру. Или никогда больше не встречусь с мужчиной, или, может быть, буду молчать до самой смерти, или буду питаться одной морковью… Сделаю все, что она велит. Так что разговаривай с княгиней, комендант, не со мной. Убеди ее, чтобы она мне что-нибудь повелела или что-нибудь запретила. Только сам не пробуй мной распоряжаться, поскольку я могу быть твоей любовницей и подругой, но невольницей не стану.

Он терпеливо выслушал ее тираду.

— Любовницей и подругой, — повторил он. — Именно этого я бы и хотел. Я ничего не хочу тебе приказывать, Анесса. Но когда я прихожу к тебе, чтобы поговорить, а потом мы вместе засыпаем, то я хотел бы… не хочу быть пятым мужчиной, который тебе доверился за эту неделю, и третьим, который с тобой спал.

— Наоборот — третьим и пятым.

Он лишь покачал головой. Но до нее дошел смысл им сказанного, и она немного смягчилась.

— Глупый ты. Сколько тебе, собственно, лет? Иногда ты ведешь себя словно мальчишка, рыцарь… Ведь только ты один знаешь столько моих тайн, я не каждому говорю то, что говорю тебе. Но я не буду ждать, пока ты раз в десять дней вспомнишь о моем существовании и придешь… как за своей собственностью.

Анесса встала. С нее ручьями лилась вода.

— Ну? Вытри меня и иди, я устала, — сказала она.

Взяв купальную простыню, он выполнил первую ее просьбу. Вторую же — не успел: едва он шагнул в сторону двери, та открылась, впустив госпожу Сей Айе. На ней было легкое платье из пурпурного атласа, расшитое золотыми блестками, а на собранных сзади волосах — такой же бант. Внешность княгини всегда была неожиданностью — в любое время дня и ночи ее можно было увидеть как босиком и в одной рубашке, так и в платье, стоившем как доспехи четырех гвардейцев. Иногда же она умудрялась надеть грязную жилетку, будто отобранную у мальчишки-конюха, к ней расшитую серебром юбку, на ноги же — сандалии прачки. Йокес давно уже перестал гадать, какова причина подобной неразборчивости. Сейчас, когда она шла к ним от двери, демонстрируя очертания бедра через разрез в платье, в изящных туфельках на высоких каблуках, она выглядела очень привлекательно.

— Вы вместе, очень хорошо, — сказала она. — Останься, Йокес. Анесса, где ты была?

— Каталась верхом… По лесу.

— С этого момента, прежде чем ты куда-то отправишься, ты должна говорить об этом Кесе или Хайне. Я в последний раз разыскиваю тебя по всему Сей Айе.

— Да, ваше высочество.

— Его благородие Денетт — где он? Тоже канул, как камень в воду.

— Мы катались вместе.

— О?! — сказала Эзена, — Йокес, все-таки выйди и подожди за дверью. Я тебя позову.

Комендант по-военному поклонился и покинул комнату. Эзена взяла переброшенное через спинку кресла домашнее платье Анессы.

— Оденься, а то замерзнешь. Вы были одни?

— Да.

— Ну и?..

Жемчужина надела платье. Жестом велев ей повернуться, Эзена зашнуровала его на спине.

— У меня на него терпения не хватает, — сказала Жемчужина через плечо. — Он безнадежен… во всем. Прежде всего, он безнадежно глуп. Не знаю, что воображал себе отец его благородия Денетта, но я знаю, что он должен сделать: зачать другого сына, научить его уму-разуму и только потом прислать сюда. Ибо от его первенца толку никакого.

— Он клюнул на приманку?

— Какую там приманку! — взорвалась блондинка. Хлопнув в ладоши, она вызвала слуг и дала им знак убрать после купания. — Какую приманку? Он залез на меня в первых же кустах, я даже чихнуть не успела, не то что закинуть крючок.

Эзена нахмурила широкие брови.

— Он думает, что мы друг друга ненавидим…

— И что с того? Первый раз увидел невольницу? Он ведь знает, что даже если бы я тебя ненавидела вдесятеро сильнее, то не осмелюсь солгать, если меня спросят. Я вынуждена была лгать тебе, исполняя последнюю волю князя… но игры в кустах? Ты уже забыла, как это бывает? — спросила Анесса. — Ты солгала бы князю, если бы он тебя спросил о чем-то подобном? Ведь тебя бы за это забили палками при всех. Забили бы прачку, а тем более Жемчужину. За мою собачью преданность выложили целое состояние.