Прогрессор каменного века. Книга 2. Сила ведлов - Александр Абердин Страница 34

Взяв ледоруб и тяжёленький геологический молоток на длинной ручке, Митяй полез по трещиноватому, что радовало, крутому склону горы. Её северный склон был практически безлесым, поросший изредка жёсткой травой и покрытый по большей части мхами и лишайниками. Гора была сложена из сильно растрескавшихся вулканических пород, преимущество это были гранитоиды, местами испещрённые черноватыми габроидами с большими вкраплениями менее плотных осадочных пород. Основной цвет горы был зеленоватым, с вкраплениями кварцита.

Он быстро нашёл дом своих говорящих камней, почувствовав тепло, исходящее из недр горы, а когда приложил руки к каменному склону и стал ведловать, не на шутку разозлился. До камней ему было добираться добрых пятьдесят метров. Однако, осмотревшись, он увидел, что вниз уходят целых четыре извилистые трещины, и обрадовался. По прямой, то есть наискосок, под углом в сорок градусов к горизонту, от вездехода до того места, куда он забрался, было не более шестидесяти метров, но начать подмывать склон ему нужно было ниже и ближе к машине, от которой до реки не было и тридцати метров.

Митяй чуть ли не кубарем скатился вниз и тут же принялся доставать рукава из пеналов и соединять их в линию. Через полчаса он повернул ключ в замке зажигания — Игнат наотрез отказался заменять его кнопкой пуска, говоря, что у каждой Большой Шишиги должен быть хозяин с ключами от машины, — двигатель бодро зарычал, и из лафета вырвалась мощная струя воды. Митяй дал полный газ, и в ту точку, на которую он нацелился, ударило водяное копьё. Он громко сказал:

— Ничего, Мать-Земля, это не больно, все женщины через то же самое проходили. Зато потом, обещаю, больше не будет никаких скважин, взрывов и гигантских экскаваторов, и даже Данила Штурман проложит канал через степь так, как ты это сама наметила, а сейчас потерпи, милая.

С такими словами Митяй приступил к вскрышным работам. Водяной бур энергично, с громким шипением взламывал породу, и вниз по склону потекли потоки воды, увлекая за собой нехилые глыбы до метра и более в поперечнике, те с грохотом катились вниз и раскалывались. Митяй при этом не просто включал и выключал перепускные клапаны на отдельной панели управления, а ещё и ведловал во всю силу, заставляя воду ударять в камень с бешеной, всесокрушающей силой, и работа по раскрытию дверей дома его говорящих камней продвигалась довольно быстро, вот только размыть ему предстояло хренову кучу пусть уже и изрядно растрескавшихся, но всё же каменных пород, а отнюдь не какой-то там глины или мела.

Через четверо суток — а Митяй работал каждый день допоздна, — при свете электрических прожекторов, он остановился. Дизель умолк, и через некоторое время стих шум стекавшей вниз воды. Перед ним отчётливо виднелась на склоне горы здоровенная вертикальная овальная стена с мощным конусом обломков ниже её. Что среди них находилось, Митяя не очень-то интересовало. То, что ему было нужно, лежало примерно на высоте в полтора метра над верхней частью конуса, но подниматься на него немедленно он даже и не собирался, помня своё собственное мудрое наставление, которое часто повторял ведлам: «Чтоб травматизма не было, не разевай своё хлебло». Он вышел из машины и принялся раскреплять полугайки, чтобы вытащить из реки водозаборные рукава, армированные стальной проволокой. Затолкав их все в пеналы, он сел в вездеход и поехал к лесу, где свалил шесть высоких сосен, и принялся распиливать их на длинные брусья, чтобы сколотить из них надёжный трап и деревянную площадку. Так что только через три дня, хотя уже начало холодать и по ночам температура опускалась ниже пяти градусов, Митяй принялся осматривать трещиноватую, всю в неровных изломах стену, уходящую вверх с некоторым наклоном. Хотя та и выглядела прочной, он всё же не поленился соорудить из толстенных брусьев мощный навес у себя над головой.

И вот наступил самый волнующий момент. Митяй уже несколько раз ведловал над каменной стеной и знал с точностью до миллиметра расположение большой каверны, в которой Мать-Земля вырастила для него два изумруда. Взяв в руки тяжёлое острое кайло, он сначала прижался лбом к зеленоватому камню, потом отстранился и с размаху нанёс мощный удар в ту точку на камне, которая как бы являлась замком. Всего от одного-единственного удара на деревянный помост вывалилось добрых два с половиной куба крупного щебня, отчего ноги Митяя оказались засыпаны им чуть ли не по колено, но он этого даже не заметил, так как перед ним тотчас открылась небольшая овальная пещерка. Он отбросил в сторону кайло, высвободил ноги и взял в руки цифровую фотокамеру. Чтобы то, что открылось ему с одного-единственного ведловского удара кайлом, попало в кадр, Митяю даже пришлось отступить на несколько шагов назад, по-еле чего он взял в руки лопату и принялся сбрасывать вниз, за мощные перила, камни.

С одной стороны, он давал двум здоровенным, но всё же не таким большим изумрудам, торчащим из нижней части овальной карстовой полости наискосок и уже почти соединившись вершинами, остыть, а с другой — просто хотел успокоиться, прийти в себя. Даже после того, как площадка была освобождена от щебня, Митяй не стал торопиться и сначала сбросил вниз, к машине, весь инструмент, а потом не поленился спуститься по трапу, погрузить его в «Пахома» и отогнать машину на пару сотен метров. Ему почему-то показалось, что одним только извлечением изумрудов из чрева Матери-Земли дело не закончится и лучше ко всему подготовиться заранее. Поэтому только в полдень Митяй снова поднялся наверх и решительно потянулся руками к заветным говорящим камням, для чего ему пришлось влезть в каверну почти по пояс. Ничего вроде молотка он в руки не брал, так как понимал, что дело непростое, ведловское, если не больше, связанное с какими-то действительно сакральными, неподвластными разуму обычного человека вещами, к которым нужно относиться не только с уважением, но и большим почтением.

Как только Митяй влез в каверну, его обдало таким жаром, что даже волосы затрещали. Перчаток он тоже не надевал, и, когда схватился за изумруды голыми руками, их моментально ожгло так, словно ему подсунули два раскалённых лома, но он не издал ни единого звука, сжал пальцы покрепче и сделал кистями лёгкое вращательное движение. Раздался мелодичный звон, и оба изумруда легко отделились от породы. Тотчас жар сменился приятной прохладой, и ему захотелось перевести дух, но он не стал этого делать, а посунулся назад и скороговоркой сказал:

— Спасибо тебе, Мать-Земля, все свои обещания я обязательно исполню, а теперь извини…

Митяй тут же со всех ног бросился вниз по трапу. Однако вовремя, так как уже в следующую секунду послышался глухой, раскатистый и, как показалось Митяю, насмешливый шум, похожий на смех, отчего он подумал: «Так, похоже, пора рвать когти». И, не оглядываясь, бросился бежать, а за его спиной всё уже рычало, скрежетало и ходило ходуном, да и изумруды словно взбесились и снова принялись нагреваться, как два электрических паяльника. Только добежав до «Пахома», Митяй оглянулся назад.

Довольно высокая, хотя и не громадная горушка почти правильной овальной формы, отдалённо напоминающая утюжок, осыпалась внушительным обвалом и полностью погребла под камнями трап, площадку из толстых брусьев с перилами и навес, сделавшись чуть ли не вдвое ниже. Митяй подошёл к машине, устало сел прямо на пожухшую траву и, наконец, смог рассмотреть свои говорящие камни. Это были два ярких сочно-зелёных изумруда в форме правильных шестигранных призм длиной в тридцать пять сантиметров один и тридцать семь другой, но одинаковой толщины сантиметров в восемь в поперечнике. Он даже не мог обхватить их пальцами одной руки полностью. Изумруды мало того что были горячими, так ещё и ёрзали в его руках, словно живые, чему он совершенно не удивлялся. Все говорящие камни в руках ведлов оживали и двигались, правда будучи только обработанными. Могли они и менять температуру, хотя и не нагревались ни у кого, даже у Игната, до такой степени. Чувствуя, что не может удержать их в руках, Митяй вскочил на ноги и побежал к Чусовой. Присев на корточки, он засунул изумруды в воду, и те недовольно зафырчали.