Пираты Гора - Джон Норман Страница 34

Я протянул руку, и кружка снова была наполнена.

Нахлынули горькие воспоминания об Элизабет Кардуэл» Велле, как ее называли на Горе, так помогшей мне в Аре в осуществлении миссии, возложенной на нас Царствующими Жрецами. По возвращении в Сардар я много времени провел в размышлениях о том, как обеспечить ей безопасность. Несмотря на всю мою любовь к ней — чувство, испытывать которое я теперь недостоин, — я не мог пойти на поводу своих желаний и оставить ее на этой полной опасностей планете. Она уже безусловно известна Другим, этим существам, испокон веков находящимся в жестокой конфронтации с миром Царствующих Жрецов и даже с самой Землей. Жизнь ее здесь никогда не будет спокойной, а одно лишь знакомство со мной — на что я так безрассудно в свое время согласился — превратит ее пребывание здесь в смертельно опасную авантюру. Когда мне наконец удалось снова живой и невредимой доставить ее в Сардар, я поделился с ней этими своими соображениями и сказал, что вместе с Миском, одним из Царствующих Жрецов, устрою ей возвращение на Землю.

— Нет! — в отчаянии воскликнула она.

— Я уже принял решение, — сообщил я. — Ради твоей безопасности, ради сохранения самой твоей жизни ты снова будешь возвращена на Землю, где тебе не придется больше подвергать себя опасностям этого мира.

— Но это и мой мир! — закричала она. — Мой так же, как и ваш! Я люблю его, и вы не имеете права высылать меня отсюда!

— Ты будешь возвращена на Землю, — повторил я.

— Но я люблю тебя, — пробормотала она.

— Извини, мне нелегко все это делать, но я должен, — я чувствовал, как на глаза мне наворачиваются слезы. — Ты должна забыть меня, забыть этот мир.

— Ты просто не хочешь оставлять меня рядом с собой! — снова закричала она.

— Ты ведь знаешь, что это неправда, — ответил я. — Я люблю тебя.

— У тебя нет никакого права высылать меня из этого мира, — повторяла она. — Он мой так же, как и ваш!

Ей, конечно, трудно было расставаться с этим прекрасным, полным жизни, приключений и одновременно чрезвычайно опасным миром и возвращаться на Землю, в каменные коробки, в толчею серой безликой толпы, в однообразную скуку ее повседневных торгашеских, всепродажных забот. Однако там для нее действительно было бы безопаснее. Она могла бы затеряться среди людской суеты, возможно, выйти замуж, устроить наконец свою личную жизнь и поселиться где-нибудь в большом доме со всеми удобствами и техническими новшествами.

— Ты не можешь отобрать у меня этот мир! — повторяла она.

— Я уже принял решение.

— Ты не имеешь права принимать за меня подобные решения.

— Наверное, ты права. Но это уже сделано.

Ее обращенный ко мне взгляд был полон отчаяния.

— Это уже решено, — кивнул я. — Завтра ты вернешься на Землю. Твоя работа здесь закончена,

Я попытался было поцеловать ее, но она отвернулась и, старательно сдерживая слезы, вышла из комнаты.

Мои мысли снова вернулись к боевому тарну, к моему Убару Небес.

Когда-то он убил тех, кто попытался взобраться к нему в седло.

А вот той ночью позволил Элизабет Кардуэл — женщине! — оседлать его и улететь на нем из Сардара.

Через четыре дня он вернулся. Один.

Вне себя от гнева я оттолкнул от себя птицу и навсегда распрощался с ней.

Потерял существо, которое столько лет стремился уберечь и защитить.

Как много лет назад потерял Талену, некогда бывшую моей свободной спутницей.

Двух женщин любил и обеих потерял.

Уткнувшись головой в стол, я плакал, плакал и чувствовал, что веду себя как последний дурак.

Я выпил еще паги, и мне стало легче.

Порт-Кар, кажется, единственный хозяин на Тассе. Власть его беспредельна.

Матросы его оставят за спиной любого, кто пожелает помериться с ними силой.

Они, пожалуй, лучшие мореходы во всем Горе.

Я даже почувствовал некоторое раздражение против этих матросов из Порт-Кара, столь недосягаемых в своем мастерстве кораблевождения.

И тут же рассмеялся, ощутив внезапный прилив гордости: да разве я сам не из Порт-Кара? Разве это не мой город?

Разве мы, жители его, не можем позволить вести себя как захотим? Взять, что пожелаем? Как уже взяли этих девчонок-ренсоводок, просто связав их и объявив своими рабынями!

Я рассмеялся, вспомнив, как еще минуту назад размышлял о способах уничтожения Порт-Кара. Моего города! Моего! Я заливался хохотом.

Двое подвыпивших матросов уже перенесли выяснение отношений между собой на арену в центре зала. Они застыли с хлыстовыми ножами в руках и пожирали друг друга ненавидящими взглядами. Девушка, танцевавшая на этой арене, стояла теперь в стороне, рядом с музыкантами. А у арены собрались зрители, делающие на дерущихся денежные ставки.

Хлыстовой нож требует в обращении высокого мастерства и большой сноровки; это, насколько мне известно, единственное оружие, придуманное в Порт-Каре.

При свете корабельных фонарей я заметил на щеке стоящего ко мне лицом матроса клочья содранной, свисающей у подбородка кожи. Подошедшая ближе танцовщица, со стиснутыми кулаками и диким блеском в глазах, криками подбадривала одного из противников.

Но оба матроса, едва держащиеся на ногах, были слишком пьяны, чтобы показать настоящее искусство, и их неловкие, с трудом контролируемые действия лишь вызывали презрительные замечания сидевших за столами, считавших для себя оскорбительным наблюдать за столь грубым обращением с оружием.

Наконец один из матросов был ударом ножа отброшен на пол и опустился на четвереньки, пошатываясь и откашливаясь кровью.

— Добей его! — в восторге закричала танцовщица. — Добей!

Однако его противник, пьяный до бесчувствия, не внемля ее призывам, под громкий смех присутствующих тут же сам растянулся на полу.

Танцовщица бросилась к тому парню, который еще подавал признаки жизни.

— Убей его ты! — закричала она, сжимая кулаки. — Ну, давай же!

Но парень, все так же отплевываясь кровью, на четвереньках побрел прочь с поля битвы. Ему даже удалось отползти на несколько шагов, пока он, зацепившись за один из столиков, не повалился на пол и не захрапел.

Танцовщица, очевидно, во что бы то ни стало вознамерившаяся довести поединок до победного конца, снова принялась теребить того парня, что упал первым.

— Ну, вставай же! — кричала она. — Добей его! Добей!

И тут же взвизгнула совершенно иначе: на плечи ей, со свистом рассекая воздух, опустилась длинная пятихвостая плеть.

— Танцевать, рабыня! — недовольно бросил ей владелец таверны, ее хозяин.