Жертва всесожжения - Лорел Гамильтон Страница 34

Силы в этом слове не было, а только предостережение, но егохватило. Вилли отступил.

Жан-Клод глядел на Странника в новом теле.

– Если бы он убил Аниту, я мог бы умереть с ней вместе.Для этого вы и приехали – чтобы нас убить?

– Клянусь тебе, что это не так.

В теле Вилли Странник скользил, а Ханна на шпильках сталадвигаться неуклюже. Он не падал, но и не скользил. Это было почти трогательно –такое несовершенство.

– Для доказательства моей искренности, – сказалон, – возьми обратно свое тепло у своей слуги. Мы не будем мешать.

– Он меня отбросил! – возразил Падма. – Зачемты позволяешь ему снова стать сильным?

– Ты боишься, – заметил Странник.

– Его я не боюсь!

– Тогда не мешай ему.

Я прислонилась к груди Жан-Клода, припав щекой к кружевамего сорочки. Сердце у него остановилось, и дыхание прекратилось тоже. Онслишком много выложил сейчас сил.

Из-под защиты рук Жан-Клода я глядела на Падму и знала, чтоготова его убить. Знала, что он хотел нашей смерти. Чувствовала. Вампир такойсилы не может настолько утратить над собой власть. Он почти убил меня, насобоих, и это выглядело бы как трагическая случайность. Чушь собачья.

Браунинг лежал на полу, где я его уронила, но я ужепопробовала силу Падмы. Серебро может его и не убить, а ранить его – не оченьудачная мысль. Либо убей, либо не лезь – как со всяким крупным хищником. Незаводись, если не знаешь точно, что можешь закончить работу.

– Питайся от слуги своей, – сказал Падма. – Яне буду мешать тебе. Странник сказал.

В последних словах слышалась едкая нотка. Хоть Падма и членсовета, а Странника он побаивается, иначе спорил бы дольше. Соотечественники,но не ровня.

Я встала на колени, вцепившись в руки Жан-Клода через грубоекружево сорочки и скользящую ткань пиджака. Руки были надежно твердыми,настоящими.

– Что...

Он положил пальцы мне на губы ласковым движением.

– Мне не кровь нужна, Падма. Мне нужно ее тепло. Тольконизшие Мастера пьют кровь из слуг своих.

Лицо Падмы стало непроницаемой маской.

– Ты не разучился оскорблять, не оскорбляя, Жан-Клод.

Я подняла глаза на Жан-Клода. Даже на коленях он был вышеменя. Голос его прозвучал у меня в мозгу:

– Не нужно вопросов, mа petite, иначе они поймут, чтоты не до конца моя.

Поскольку вопросов у меня было выше крыши, мне это резко непонравилось. Но раз прямых вопросов задавать нельзя, можно попробоватьокольными путями.

– А этот Зверский Мастер для запуска сердца долженвсадить в кого-нибудь клыки?

– Oui, ma petite.

– Как это... вульгарно! – сказала я. Самоецивилизованное оскорбление, которое я вообще в жизни произнесла. Однакопомогло.

Падма зашипел:

– Не испытывай мое терпение слишком сильно, Жан-Клод!Странник – не глава совета. У тебя достаточно много врагов, чтобы голосованиепрошло не в твою пользу. Если ты меня вынудишь, я потребую голосования.

– По какому вопросу? – спросил Жан-Клод. –Странник поручился словом, что вы приехали не убивать меня. Какой же вопроспоставишь ты на голосование, Мастер Зверей?

– Делай свое дело, Жан-Клод. – Голос Падмы, низкийи рычащий, был больше похож на рев зверя, чем на человеческие слова.

Жан-Клод нежно тронул меня за лицо, обращая мой взгляд ксебе.

– Покажем Мастеру Зверей, как это делается, mа petite.

Не нравилось мне все это. Но я знала одно: Жан-Клоду нужновернуть свою силу. В таком опустошенном состоянии повторить трюк свышвыриванием члена совета ему будет не под силу.

– Давай, – сказала я.

Мне приходилось ему верить. Верить, что он не сделает мнебольно. Что не сделает ничего ужасного или стыдного. И я поняла, что я ему неверю. Не важно, насколько я люблю его тело, я знаю, что на самом деле ондругой. То, что он считает нормальным, не обязательно нормально.

Он улыбнулся:

– Я буду купаться в твоем тепле, mа petite. Оберни менясобой, чтобы сердце мое билось только для тебя. Дыхание мое согреется в твоемпоцелуе.

Взяв мое лицо в лодочки холодных ладоней, он поцеловал меня.

Губы его были бархатные, прикосновение легкое и бережное.Руки его скользнули по моим щекам, пальцы перебирали волосы, разминая, гладя.Жан-Клод поцеловал меня в лоб, и по его телу прошла дрожь.

Я попыталась поцеловать его, но он отодвинулся.

– Помни, mа petite, там, где твое тело коснется меняслишком сильно, оно омертвеет. Мне бы не хотелось, чтобы твои губы потерялисладость на эту ночь.

Я застыла в его руках, думая, что это он сейчас сказал.Касание телом – очевидно, голой кожей. Но если касание будет слишком сильнымили слишком долгим, кожа у меня омертвеет, и причем только на эту ночь.Жан-Клод очень хорошо умел давать информацию, не показывая виду, что он еедает. Интересно, насколько часто ему приходилось это делать раньше?

Он сдвинул пальто с моих плеч, и оно повисло почти на талии.Руки Жан-Клода ходили по моей коже, пальцы вминались в мышцы. Руки были теплые.Жан-Клод гладил ими меня поверх пальто, терся лицом о мою шею, о щеку.

Он отодвинулся с хриплым звуком дыхания. Я приложила руку кего сердцу, но оно не билось. Я погладила его лицо, попыталась нащупать пульсна горле. Тоже ничего. Хотела я спросить, что мы делаем неправильно, но нерешилась. Пусть плохие парни не знают, что это у нас бывает не так часто. Секс– это да, бывает, а сверхъестественную вампирскую дребедень мы бы и сейчас,будь моя воля, пропустили бы.

Жан-Клод начал расстегивать на себе сорочку.

Я глядела слегка вытаращенными глазами.

Он раздвинул края сорочки, обнажив живот.

Я только пялилась на блеснувшую голую кожу.

– Что? – спросила я.

– Коснись, mа petite.

Я посмотрела на глазеющих вампиров и покачала головой:

– Любовной игры перед зрителями не будет.

– Я могу просто взять кровь, если тебе этопредпочтительнее, – тихо сказал Жан-Клод таким тоном, как будто мы этокаждую ночь проделывали. На самом деле это было два раза в жизни. Однажды –чтобы спасти жизнь ему. Второй раз, чтобы спасти и его, и Ричарда. Не хотела ядавать кровь. Иногда мне казалось, что это для вампира еще интимнее секса, ипотому перед зрителями мне тоже не хотелось этого делать.

Я уставилась на него, чувствуя, как злюсь. Он просил менясделать очень интимные вещи на глазах у незнакомых. Мне это не нравилось, и онзнал заранее, что мне это не понравится. Так почему же он меня не предупредил?Действительно не думал, что придется этим заняться?