Черное солнце - Майя Зинченко Страница 34

– Я не знаю. Все происходит слишком быстро, мне не хватает информации.

– Мне все равно, что будет со мной, но вы должны спасти ее. Анна мой единственный ребенок, поздний ребенок. После смерти жены… У меня нет других детей, кроме нее. Вы понимаете меня? Верите?

– Я верю, что вы не стали заводить детей на стороне. Это было бы вас недостойно.

– Именно так. О Господи! – Герцог воздел руки вверх, и тут его осенило: – Постойте-ка! Вы же сказали, что мы в святилище? Но если я вампир, то как я могу здесь находиться? Это противоречит всяческим законам.

– До тех пор, пока вы не попробовали крови, храм вам не страшен. Но после первого же убийства Бог от вас отвернется, и вы уже не сможете переступить порог ни одного святилища.

– Вы правы… К сожалению, правы… – Герцог замолчал, и его руки опустились. – Тьма меня ждет, только тьма. Я перешел запретную черту.

– Не думал, что когда-нибудь буду говорить нечто подобное.

– О чем вы?

– Николас, вашу душу еще можно спасти. Вы стали вампиром не по своей воле. Если вы никого не тронете и достойно примете смерть, то ваша душа не будет отдана мраку.

– Вы говорите как священник, – покачал головой старик. – Существование вампиров еще не доказывает существование душ и рая. – Он горько рассмеялся. – Совсем не доказывает.

– Ну почему же… – неуверенно сказал Франц.

– Все считают, что у мастеров рун вообще нет души. Вы и есть сама тьма, принявшая человеческий облик, с целью искушать людей, наставляя их на дурной путь. Своим искусством вы заставляете людей думать, будто бы они могут стать подобными самому богу. Это так?

– Это неправда. Если бы вы знали мой жизненный путь, вы бы поняли, насколько это неправда.

– Возможно… Что вы намерены предпринять?

– По поводу Анны?

– Да.

– Найти ее.

– И убить?

Франц промолчал.

– А как насчет ее души? Она же тоже не по своей воле заразилась этой гадостью.

– Ничего не могу сказать определенного. Прошло много времени, и она уже должна была питаться.

– Я не могу в это поверить, потому что не могу представить себе, как она убивает, пьет кровь… Нет. – Он покачал головой. – Это только жуткий кошмар, не имеющий ничего общего с действительностью.

Но, говоря все это, герцог знал, что действительность в сто крат хуже самого страшного кошмара.

– Мне самому не по душе, что происходит, – сказал Франц. – Я бы предпочел не ввязываться в это дело, потому как быть судьей занятие очень неблагодарное. Однако остаться в стороне я не могу. Если будет хоть малейшая возможность спасти вашу дочь, я это сделаю. Не знаю, правда, как… – Он пожал плечами. – Это будет сложно проделать в одиночку, но открыться остальным я не смогу. Это может все погубить. Прежде всего ваше доброе имя, которое для здешних жителей вроде знамени. Герцог, у вас есть человек, которому вы всецело доверяете?

– Джереми, – тотчас ответил Николас. – Он со мной с самого рождения, и я еще ни разу не усомнился в его преданности. Он больше, чем слуга, он друг.

– Тогда я поговорю с ним.

Герцог встал и принялся мерить шагами комнату. Он то и дело с ненавистью поглядывал на раскрытый гроб, стоявший в центре.

– Как это мерзко… – пробормотал он. – Несправедливо. Обещайте, что найдете виновника!

– Обещаю.

– И… позаботитесь о моей дочери. Ей недавно исполнилось семнадцать, она так молода.

Старик скривился и поспешно прикрыл рот рукой. Он попятился назад и уперся спиной в стену.

– Что с вами?

– Вы правы… Насчет голода. Я уже это чувствую, – обреченным голосом сказал Николас. – У меня растут клыки. – Он раскрыл рот и аккуратно потрогал один из них. – Острые, длинные…

– Герцог, у нас мало времени. Мне бы не хотелось сражаться с вами.

– А вы бы стали?

– Безусловно.

– Нет, я буду выше этого… – покачал головой старик. – Дайте мне две минуты. Мне нужно помолиться.

Франц кивнул и оставил его одного. В коридоре было совсем темно, поэтому он пошел дальше и очутился в главном зале. На стенах горело несколько светильников, и зал был погружен в приятный, навевающий спокойствие полумрак. Священник и его помощники разошлись по домам, и храм был пуст.

Мужчина посмотрел вверх. Нарисованные голуби, казалось, ожили и порхали под самым потолком. Святой Норман с укоризной взирал на него с многочисленных картин. Он имел право быть недовольным. Мастер и сам не знал, правильно ли он собирается поступить. Кого он собирается лишить жизни – вампира, чудовища, приходящего во мраке ночи, чтобы принести смерть невинным людям, или всеми обожаемого герцога, хорошего, честного человека?

Франц тяжело вздохнул, и эхо тут же подхватило его вздох и унесло под самый купол, прямо к голубям. В этом святилище была исключительная акустика, ни один шорох не исчезал бесследно.

Как же он не любил такие моменты! Не любил брать на себя ответственность, решать за других. Казалось бы, чего проще – убить вампира… Разве он мало убил всяческой нечисти? Но в этом вампире было еще слишком много от человека, слишком много, чтобы он смог перестать изводить себя вопросами.

С тяжелым сердцем Франц снял со стены светильник и вынул из него деревянную рукоять. Она удобно легла на ладонь и ему хотелось верить, что это добрый знак. Достав нож, он принялся заострять край. Через десять минут кол был готов.

– Пора, – самому себе сказал мастер.

Когда он вернулся в комнату, то застал старика в коленопреклоненной позе. Он все еще молился. Вампир повернул голову и красными, блестящими глазами уставился на кол в его руке. По губам Николаса пробежала усмешка.

– Наверное, Создатель стал глух к моим молитвам. Он больше не слышит меня. Вы сказали, что вас зовут Франц, но, по-моему, вам бы больше подошло другое имя.

– Какое же?

– Убийца. Или Смерть. Вам какое больше нравится?

– Вы тянете время?

– Нет-нет. – Герцог покачал головой и поднялся с колен. – Вы и так были щедры. Как это произойдет? Вы просто проткнете меня колом, и все?

– Будет лучше, если вы ляжете обратно в гроб.

Николас с сомнением посмотрел на него:

– Боюсь, что мне будет нужна ваша помощь. Я из него выбрался, но сам обратно забраться не сумею.

Франц помог ему. Мастер рун чувствовал, как у него помимо воли дрожат руки.

– Вы очень мужественный человек, герцог, – сказал он, пытаясь унять дрожь. – Я не уверен, что смог бы вести себя так же, окажись я на вашем месте.

– Молодой человек, не доведи вам бог оказаться на моем месте. Но вы правы, мои предки могут мною гордиться.