Кровавые сны владык - Эльдар Сафин Страница 34

Теперь Дайрут носил длинные волосы, стянутые на затылке черным шелковым шнурком, аккуратные бородку и усы, черную рубаху, черные штаны и длинный тесак за поясом.

Мартус Рамен, когда говорил о том, что он — настоящий хозяин Жако, не преувеличивал. Никто, даже патрули, не смели останавливать владельцев черных рубах, по крайней мере, в обычных обстоятельствах.

В городе было неспокойно, то и дело появлялись твари Хаоса, возникали из воздуха и бросались на людей. И чаще всего между горожанами и демонами или бесами вставали не кочевники, а люди Рамена.

У них были обереги, они знали слабые места врагов и хоть как-то умели владеть оружием. Подчас кто-то погибал, но все чаще чернорубашечники побеждали без потерь — ведь главным было дожить до конца схватки, а потом можно будет выпить зелье, приготовленное Лиеррой.

На службу к наместнику шли те, кого не взяли чернорубашечники, а если вдруг кого-то ограбили или оскорбили, то за ответом шагали не в Цитадель, а к одному из помощников Мартуса.

То, что город считался принадлежащим Орде, было исключительно доброй волей Рамена и Лиерры.

Налоги здесь собирались из рук вон плохо, а если вдруг кто-то из людей степи оказывался замешан в грабеже или изнасиловании, то его вешали свои же, чтобы ни в коем случае не вызвать волнений, результат которых был известен заранее.

Никакая Цитадель не спасет от разъяренной толпы, в которой есть люди, знающие город и тайные ходы в нем гораздо лучше, чем его временные хозяева.

В своих донесениях наместник Жарай постоянно лгал, потому что иного выбора у него не было — или признать себя неспособным справиться с горожанами, или выгораживать себя.

Больше всего Дайрута угнетало то, что разрабатываемые им операции выполняли другие. Ему хотелось окунуться в бой, надеть доспех и взять в руки мечи, однако это оказалось невозможно. И поэтому ему приходилось изображать из себя одного из многочисленных помощников Мартуса, человека весьма уважаемого.

Однажды Дайрут спас жизнь мяснику, когда на того с ножом кинулся свихнувшийся покупатель. Верде успел перехватить руку с клинком в последний момент, а затем не без труда скрутил хлипкого мужичонку в одежде купца, у которого оказалось не по телу много сил.

Покупатель шипел, пускал пену, а потом внятно, очень грубым, скрежещущим голосом произнес:

— Вы все умрете, возвращая свои тела Хаосу, у которого они были украдены!

И откусил себе язык.

На мясника это произвело очень сильное впечатление, и с тех пор он был уверен, что Дайрут — то ли воплощение Светлого Владыки на земле, вроде паладинов, о которых рассказывают в легендах, то ли сам снизошедший с небес Дегеррай.

Время от времени Дайрут ночевал у молочницы — он не был от нее без ума, от этой полногрудой и, в общем-то, симпатичной женщины лет на пять старше его самого. Но он боялся сорваться, а Лиерра уверила его, что, даже раз в неделю посещая даму, молодой человек становится не таким нервным.

Пышные груди сероглазой чаровницы Атуны оставляли Дайрута почти равнодушным, зато ее лоно принимало его семя, а вместе с ним уходили и яростные мысли о том, что пора уже ввязываться в схватку, а там будь что будет.

Для Атуны он тоже был спасением — хотя и совершенно в другом смысле.

Ее постоянно терзал страх, она панически боялась оставаться одна — ее жениха за несколько месяцев до этого хотели посадить в темницу, он сбежал и прятался от патрулей, но однажды его в клочья разорвали трое бесов, и завершение этого мерзкого пиршества застала Атуна.

Она позвала парней в черных рубашках, и они очистили ее жилище от тварей Хаоса, но очистить память и душу оказались не в состоянии.

Многие после этого побывали в ее постели, но до Дайрута никто не смог вселить в нее даже каплю уверенности, а входить в женщину, которая в разгар страсти пугается каждого шороха, удовольствие небольшое.

Дайрут шел по жизни, как по давно знакомой улице, он показался Атуне воплощением уверенности и целеустремленности, и потому рядом с ним она успокаивалась, становясь почти прежней.

С ним здоровались на улицах незнакомые люди, юноши спрашивали, что нужно сделать, чтобы надеть черную рубашку, а девушки завидовали молочнице Атуне.

Он никогда не чувствовал себя таким нужным — неожиданно Дайрут ощутил, что причастен к чему-то важному и правильному, что делает дело, от которого многим хорошим людям станет проще жить.

Он писал от чужого имени десятки писем — людям, гномам и оркам, половинчикам. Писал темникам Орды и магам Сиреневой Башни, показывая осведомленность, которая намекала, что это послание стоит прочитать. Разрабатывал планы нападения на обозы, высчитывал, как лучше штурмовать ту или иную крепость, взять которую изнутри, скорее всего, не удастся.

Разужа держал Орду единой на поддержке своего божественного покровителя, Дайрут — на полученных от отца знаниях и жажде мести, Рыжие Псы с Айриэллой — на памяти о нем и интригах, в которых никогда не были особо сильны и поэтому справлялись с трудом.

Огромное государство трещало по всем швам.

По слухам, Джамухар с Текеем смогли договориться с Абыслаем и поехали прибирать к рукам власть над Ордой. Абыслай получил еще одно письмо, в котором сообщалось, как можно вбить клин между Коренмаем и Ританом.

Гномы, половинчики и часть варваров сочли себя независимыми, и в их земли не поспешили войска.

А здесь, в бывшей Империи и Вольных Городах не хватало только первой искры для того, чтобы занялся пожар. Причем было ясно, что если пламя займется в одном месте, то тут же полыхнет и во всех остальных.

Дайрут четко знал, как действовал бы он в подобном случае — где-то с помощью устрашения, жестоко убивая каждого пятого, где-то подкупая влиятельных людей или нелюдей, где-то даря некоторые вольности и обещая в случае ослушания жесточайшие кары.

Но его не было с той стороны, и без руководства темники и тысячники действовали словно впотьмах. Некоторые их решения выглядели хорошими, другие, словно плохое лекарство, лишь маскировали беду на время.