Возмездие теленгера - Михаил Белозеров Страница 34

– Ну что?! – заорал Косой. – Что?! Поговорим?! Я тоже сейчас оторву вам бошки и заброшу в болото. Вам еще бошки никто не отрывал?!

Он с какой-то почти животной тоской посмотрел в сторону болота, а потом задрал голову к низкому северному небу и завыл – страшно, жутко, по-волчьи. До того жутко, что Телепень, который хоть и считал себя храбрым и смелым, а как стоял, так и сел на бревно, а Дрюндель – тот вовсе упал на колени и спрятался за пень. Дядя Илья отстранил дернувшегося было Семена к себе за спину и сказал непререкаемым тоном:

– Ты, парень, поосторожней с оружием-то! А лучше брось его вообще.

– Вы ничего не понимаете! – закричал Косой, размахивая «тулкой». – Вы все, – он взмахнул руками так, словно хотел объять мир, – вы обречены! Следующее поколение людей вымрет. Вы уже вымираете! Час за часом. Только вы этого не понимаете!

Костя наконец схватил «плазматрон».

– Не надо! – тихо остановил его Чебот. – Пусть выскажется. Ружье не заряжено. Святые угодники!

– Вы думаете, что можете меня убить?! – закричал Косой. – Я Павел Косых, новый человек, и вам не понять, что я испытываю, когда оглядываюсь назад.

– Что же ты там видишь? – спросил дядя Илья.

– Мы изобрели новую историю! – орал Косой, как помешанный, на губах у него появилась пена. – Превратили прошлое в небылицу!

Вот когда все по-настоящему удивились, даже дядя Илья и его сын Семен, потому что никто и никогда не слышал таких умных речей от психованного Косого. Вот когда они поняли, что Косого действительно перекодировали и что с ним ничего уже нельзя поделать, разве что убить и бросить в болото. Но у кого из нас поднимется рука? – подумал Костя и взял «плазматрон» на изготовку.

– А-а-а! – дико заорал Косой и нажал на курки, раз-два. Курки сухо щелкнули.

Чебот тоже схватил «плазматрон» и тоже прицелился в Косого, от которого теперь можно было ожидать чего угодно.

Косой отшвырнул «тулку», и она еще не успела коснуться земли, как он развернулся, как может развернуться только зверь, – быстро, в один рывок, и кинулся в болото.

Все в каком-то странном оцепенении смотрели, как тщедушный Косой, не обращая внимания на то, что все глубже и глубже погружается в трясину, разгребает холодную грязь и ищет тела и головы своих хозяев – людей-кайманов, ныряет и ищет, ныряет и ищет и борется с этой самой грязью, захлебывается в ней. И вот уже, издав на прощание дикий вопль, он исчез в этом самом болоте на веки вечные.

– Фу… – выдохнул суеверный Чебот и перекрестился. – Прямо как демон…

Костя тоже готов был перекреститься, да не верил он в демонов. В деревне в них никто не верил, в черта и болотную кикимору – верили, а в демонов – не верили. Не водились у них демоны.

– У вас в Теленгеше все такие? – осуждающе покачал головой дядя Илья и пошел к костру.

За ним потянулись остальные, ошарашенные смертью Косого. Один Дрюндель остался у того места, где на поверхности болота булькали холодные пузыри.

– Идем! – крикнул Костя, чтобы отвлечь его от тягостной картины.

– А может, он еще выплывет?! – испуганно предположил Дрюндель, оглядываясь на Костю.

– Не выплывет, – сказал Костя, сам не понимая, откуда у него взялась такая уверенность. – Идем, чай стынет.

– Да какой там чай! – с возмущением отозвался Дрюндель, поднимая с земли «тулку» и с сожалением рассматривая поцарапанный ствол. – Теперь мне не до чая.

Однако уже через минуту он нерешительно хмыкнул, а через пять минут, как всегда, дрыгал ногами и заливался хохотом.

* * *

Правда, потом им стало не до веселья и не до чая, потому что, когда Костя объявил, что идет в областной центр, компания в горячке спора разделилась.

Во-первых, Телепень не то чтобы испугался, он всегда был готов поддаться страху, однако на этот раз он был категоричен:

– Я возвернусь в деревню!

Для него все произошедшее было уже чрезмерным, он уже и так слишком далеко забрался от дома, ему почему-то хотелось еще раз взглянуть на родной дом и только потом топать куда угодно, хоть к черту на кулички.

Дрюндель тоже струхнул. Ясно было, что опыт, полученный в результате общения с Костей и Чеботом, не прошел для него даром, но страх перед неизведанным все же оказался сильнее, чем страх с позором вернуться в отчий дом. Ведь наверняка спросят, думал Дрюндель, почему отпустил Костю в неведомую даль одного, а это негоже для теленгера.

Костя же с надеждой поглядывал на Чебота. Вот кого бы он взял с собой без всяких сомнений и условий. Но физиономия Чебота ничего не выражала: ни желания топать назад, ни желания навострить лыжи вперед. А еще Костю что-то мучило – неизбывное, таинственное, но он никак не мог понять, что именно, то ли память о погибших родителях, то ли тайна, связанная с ними. Одно было ясно, она лежала там, куда убегала железная дорога, и это было неоспоримым фактом и внутренним движением его души.

Они сидели в теплой кабине паровоза, с интересом разглядывали его внутренности, и это прибавляло толику страха к их извечным страхам. Кое-кто думал: «Ведь если здесь так много всего понатыкано непонятного и таинственного, так что же мы увидим там, в Большом мире, то бишь на Большой земле? Жуть какая!» Подобные мысли внушали оторопь. Не каждый из них готов был сделать этот последний шаг. Давно уже было выпито второе ведро чая, съедена вся уха, но никто не поднимался со своего места, словно не решаясь окончательно и бесповоротно отдаться на волю судьбы.

Дядя Илья наставлял их так, как если бы это делал Рябой:

– Пойдете, не сворачивая, по рельсам. Станцию только обогнете, чтобы никто лишний вопросов не задавал, дня через три доберетесь до Чупы, а там рукой подать до Теленгеша. В Чупе заглянете к соседке тете Варе, я ее предупредил, что могут быть гости. Она вас накормит, обогреет, в баньке попаритесь. Но так, чтобы тихонько, без огласки. Лишние уши и рты не нужны. А главное, не нарвитесь на бывшего начальника полиции Панова. Он хоть и старый, но дело свое знает и вас живо раскусит.

В глазах Дрюнделя сквозила тоска, но он ничего с собой поделать не мог. Ноги сами несли его в обратную сторону, хотя он догадывался, что всю жизнь будет сожалеть об утерянном и невозвратном.

Дядя Илья выдал им еды на три дня, спичек, пару теплых носков и кусок брезента – укрыться в непогоду, а Костя отдал один «плазматрон» и обойму к нему.

– Ну, прощевайте! – совсем как его отец-мельник, сказал Дрюндель. – Не поминайте лихом. – И поклонился до земли.

Телепень крепко пожал всем руки и спросил Костю:

– Верке-то привет передавать?

Костя покраснел и ответил так, чтобы его ни в чем не заподозрили:

– Передай на всякий случай. Может, вспомнит.

Однако обычных шуточек насчет его влюбленности не услышал, видно, всем было не до того, дела назревали поважнее, чем отношения между Веркой Пантюхиной и Приемышем.