Люди в сером - Кирилл Юрченко Страница 34

– Разве вы курите? – удивился Георгий.

– Нет, но всегда ношу с собой. На всякий случай. Когда-то дымил напропалую, а привычка осталась.

– Вот это я понимаю! – обрадовался дежурный. – А вы, очевидно, за Лаймой? – спросил он Георгия.

– За ней самой.

Когда они перешли во внутренний двор питомника, Лазаренко признался, что с детства побаивается крупных служебных собак.

– У вашей дочери собака тоже не маленькая.

– Она только на цепи рвет и мечет. А стоит и вправду сорваться – сама тут же в угол жмется.

– Да я это сразу понял. Так что вам бы не удалось ее на меня спустить, как хотели. Ведь хотели?

Лазаренко потупился, улыбнулся виновато:

– А вы, значит, и с собаками умеете обращаться?

– Так еще в армии на границе служить довелось. Наряд на страже Родины, видали такие фотки в газетах?

Старик показал на решетчатые ограждения, за которыми сверкали клыками лающие морды:

– Дальше не пойду. Что-то в них, знаете, есть такое чересчур грозное. Я уж лучше тут подожду.

– Не переживайте, Михаил Исаакович, Лайма вам понравится. Она еще никого не оставляла равнодушным.

Вскоре Георгий вернулся с собакой. На удивление Лазаренко, она и впрямь оказалась редкостно красивой, в чем он поспешил признаться: немецкая овчарка небольшого росточка, с огромными высокими ушами и необыкновенно смышлеными глазами, смотрящими из-под остро очерченных, как будто «все знающих» бровей. Она одарила старика рассудительным взглядом, обнюхала колени и туфли, вежливо вильнула хвостом и, проявив свой добродушный характер, дала себя погладить.

– Знаете, у нее в глазах больше человеческого, чем у многих людей, с которыми я знаком, – улыбаясь, как ребенок, заявил старик.

– Я же говорил. Она редкостная умница. Да, Лайма?

И собака, негромко тявкнув, радостно потянула Георгия к выходу. Видно было, что ей не терпится скорее заняться делом.

Когда они подходили к машине, водила буквально выпрыгнул из своей двери навстречу:

– О собаке мы не договаривались! У меня чехлы!

– Ничего с твоей машиной не будет! – сказал Георгий. – Она сука интеллигентная. Ей даже маникюр регулярно делают. Когти подрезают.

Водила усмехнулся. Поняв, что перед ним люди не простые, он сдался.

– Ладно, уговорил. А вообще, это неплохо сказано – сука интеллигентная… Надо запомнить.

Едва Волков открыл дверь, как Лайма прыгнула в салон и заняла не сиденье, а устроилась на полу, строго посмотрела на водителя, словно говоря: мол, не о чем беспокоиться.

– Смотри ты, какая умница! – подивился мужик.

Подойдя к больничному скверу, они прошли через ворота, сутки напролет открытые нараспашку. Чтобы ни с кем не объясняться на вахте за поздний визит, Лазаренко повел Волкова к отдельному входу, от которого у него были ключи. Оттуда они вошли в полуподвальный коридор. Сейчас здесь было необычно тихо – Георгий помнил, каким шумом он был наполнен вчера днем. А теперь отчетливо слышны были даже негромкие звуки – например, как тянет воздух носом принюхивающаяся Лайма.

– Давай, девочка, нужно постараться. Ты у нас лучшая, покажи класс, – говорил с ней Волков, ожидая, пока Лазаренко откроет дверь покойницкой.

– Сегодня никто не дежурит, – сказал старик.

В зале отделения было темно, и, после того как Михаил Исаакович исчез в этой темноте и, слышно было, щелкнул выключателем, свет зажегся не сразу. Но Георгия поразило, что Лайма содрогнулась всем телом, едва только открылась дверь. Как полагалось бывшему инструктору, он хорошо разбирался в собачьих повадках, а Лайму и вовсе знал лучше прочих розыскных собак, с какими ему приходилось общаться. Обычно, если где-нибудь поблизости прятался чужак, которого Лайма могла учуять, она тоже дрожала всем корпусом, но скорее в нетерпении, готовая в любую же секунду по команде кинуться вперед и превратиться из добродушного существа в опасную фурию. Но сейчас она была встревожена. Сильнее, чем когда-либо. Не испугана, однако близка к тому.

– Лайма, ты чего? – спросил Волков.

Постепенно зажглись все лампы, и стало видно, что в большом квадратном зале-коридоре, двери из которого вели в другие помещения, кроме Лазаренко никого нет. Да и не могло быть.

– Что-то случилось? – спросил заведующий.

– Михаил Исаакович, вы уверены, что здесь никто не остался из сотрудников?

– Едва ли, – немного задумавшись, но все же уверенно произнес Лазаренко. – Обычно, когда кто-нибудь остается, на два замка не запирают.

Меж тем Лайма осторожно просочилась через порог – только такую аналогию мог провести Георгий, наблюдая за ней. Собака принюхивалась к каждому стоявшему в зале предмету, но казалось, осторожничает и не решается подойти близко.

– Успокойся, девочка, – сказал Волков и погладил овчарку по голове. От его прикосновения она опять вздрогнула.

– Разволновалась, – тоже подметил Лазаренко.

Он провел их поочередно по всем комнатам. Георгий заставлял Лайму тщательно обследовать каждый угол, как будто кто-то незримый мог прятаться за стеллажами, на стеклянных или железных шкафах и под ними. Вошли в прозекторскую. К тому моменту Лайма постепенно успокоилась, словно убедившись, что бояться нечего. Теперь можно было переходить к делу. Волков достал из пакета оба свертка. Из одного вытащил кед, принадлежащий Коле Чубасову. Дал понюхать собаке. Натасканная на рефлексах, псина тотчас встрепенулась. К ней сразу вернулась живость. Она покрутилась по комнате, встала возле окна и гавкнула.

– Ну что ж, – обрадовался Георгий. – Мы можем с полным основанием считать, что Коля Чубасов был здесь не так давно, а значит, уже после своего увольнения.

Георгий развернул второй сверток. Это был плащ лысого незнакомца. Георгий еще не успел подать его Лайме, как овчарка снова отреагировала с беспокойством. Отступая от протянутой ей вещи, поджала хвост, заскулила точно так же, как в первый момент пребывания здесь.

– Что ты? – Георгий присел с ней рядом и погладил. Лайма поджала уши и прижалась к нему, норовя спрятать нос под мышку человеку.

– Говорят, собаки обладают сверхъестественным чутьем, – за спиной Георгия произнес Лазаренко. – Я слышал, у каких-то северных народов есть поверье, мол, если посмотреть между ушей собаки, можно увидеть лесных духов. Ну что-то в таком роде.

Георгий через плечо метнул на него строгий взгляд.

– Михаил Исаакович, давайте без этих штучек обойдемся. Тоже мне, выдумали. И ты не ной! – приказал он Лайме. – Ищи!

Подчинившись, Лайма нехотя покрутилась по комнате. Встала у окна и завыла. Георгий зажать ей пасть.

– Тихо, дурочка. Не шуми, покойников разбудишь, – засмеялся он, глядя на встревоженное лицо Лазаренко. – Что и требовалось доказать! Они оба были здесь, Коля и наш с вами злой гений. А тела выносили через окно.