Песня чудовищ - Анастасия Андрианова Страница 34

– Надумал убежать, царевич? Глупо, очень глупо. Я ведь предупреждал.

Домир захрипел, когда Рагдай сильнее сдавил ему шею. Из глаз брызнули слёзы.

– Ты такой же, как Ружан. Вас не ждёт ничего светлого!

– Разве?

Клинок вонзился глубже, вспарывая кожу. Домир вскрикнул.

– Так ты клянёшься или нет? Я не слышу. Умирать обидно, спроси Ивлада, что он чувствовал в том лесу. Но всего лишь одно слово сохранит тебе жизнь. И ты навсегда запомнишь меня как своего спасителя.

– Ты говорил о доверии Ружана, но хочешь предать его, – пропыхтел Домир. – Убивай скорее и принеси ему мою голову. Чтобы наверняка.

Рука Рагдая подрагивала. Кровь из пореза обжигала шею и капала на одежду. Домир ждал: вот-вот оборвётся его жизнь, но мгновения тянулись, а ничего не происходило. Вдруг нож пропал, и Рагдай с силой оттолкнул Домира. Тот снова упал на четвереньки в снег.

– Я понял. – Домир сплюнул и прижал ладонь к шее. – Ты никогда не резал людей. Не сражался лицом к лицу. Я прав?

Рагдай оскалился.

– Я сражался у устья Белой с колдунами. Я убивал их!

– Разил стрелами. И не видел, как они падают, захлёбываясь кровью.

– Тебя вообще там не было!

– И сейчас ты не можешь убить меня, смог только бросить нож в моего бедного коня.

Рагдай будто замялся и виновато обернулся на скакуна.

– Это несерьёзная рана, царапина. Я просто хотел его напугать. И позабочусь о нём.

Домир зло рассмеялся:

– Ты жалок, Рагдай Военегович.

Рагдай рыкнул и кинулся на Домира сверху, вдавливая его в снег. Домир потянулся к кинжалу на поясе, но не успел: кулак Рагдая впечатался ему в челюсть. Весь череп пронзила боль.

– Кто из нас жалок? Кто?

Удары Рагдая сыпались со всех сторон, тяжёлые, точные. Домир решил, что воеводин сын сейчас его убьёт, но не зарежет, а изобьёт до смерти.

– Так поклянёшься ты или нет? – Голос Рагдая сорвался, будто он был готов зарыдать. – Я не хочу убивать тебя, Домир. Поверь.

Внезапно в голову Домира вернулся голос Литы – он звучал далеко, но по-прежнему звал его. Птица, охваченная огнём, была слишком перепугана и растеряна, чтобы самостоятельно найти путь домой. Она нуждалась в нём. Звала его, а не кого-то другого. Того, кому спела свою песню. Кто поможет ей, если Рагдай исполнит приказ Ружана?

– К-клянусь, – наконец прохрипел Домир.

– Не слышу! Скажи громче, – прошипел Рагдай прямо на ухо.

– Клянусь! – выкрикнул Домир, и хватка тут же разжалась – Рагдай поднялся на ноги и утёр рукавом лицо.

– И будешь проклят навеки, если посмеешь забыть клятву. Хорошо, что благоразумие победило. – Он тяжело дышал, губа была разбита. – Я рад, что ты не оказался глупцом. Только поспеши скрыться. Ружан не должен узнать, что ты жив, иначе нам обоим конец.

Рагдай вскочил обратно на своего коня, взял за узды раненого скакуна и, кивнув напоследок Домиру, двинулся обратно в сторону дворца.

Домир ещё долго не мог отдышаться, сплёвывал в снег и сдерживал слёзы: унизительную, мерзкую клятву взял с него Ружанов воевода, вместо того чтобы подчиняться и среднему царевичу тоже. Мальчики всё детство провели вместе, учились и играли, не пуская к себе младших, Нежату и Ивлада, так что Рагдай должен был служить одинаково как Ружану, так и Домиру. Но отец выделил Ружану собственное небольшое войско, командование поручил Рагдаю, а Домиру досталось только сватовство – вот и всё, что выделяло второго из царских сыновей.

Поднявшись на ноги, Домир утёрся концом плаща и вскинул голову. В прорехах снеговых туч искрились звёзды. Рёбра гудели от ударов Рагдая, но под ними разверзалась сосущая пустота. Кто он теперь? Ни коня, ни дома, ни братьев, ни отца – только отголоски девоптичьей песни в голове.

– Я останусь жив, чтобы уберечь тебя и вернуть домой, – стиснув зубы, проговорил Домир, упрямо шагая по снегу, забивающемуся за голенища сапог.

Так было проще убедить себя в том, что принесённая клятва не лишила его остатков чести.