Тридцать седьмое полнолуние - Инна Живетьева Страница 34

Нет, почти ударила.

– Да чего!.. тут… человеку!.. – невнятно матерился дядя Васик, отец Руськи. Он вряд ли узнал Таню и понял, что уснул на лестнице.

Раскачиваясь, пьянчуга вполз на этаж выше и забарабанил по двери.

– Открывай! Ты!..

Послышались визгливые крики Руськиной матери.

Таня сидела на ступеньках, вцепившись зубами в пальцы. Ее колотило. Еще бы немного, полсекунды – и дядя Васик валялся бы на лестнице со спекшимися мозгами. Таня уже предчувствовала, как вскипают и лопаются сосуды в его голове…

– Ну вот честно, я себя контролирую! – повторила Таня. В конце концов, она же удержалась!

Мамина рука гладила и перебирала волосы. Маму Тане было очень жалко. Младшая из трех сестер Мальевских, ей не досталось пожить с родителями: отец умер сразу после войны, от ран, полученных на фронте, а мама, Танина бабушка, ушла вскоре после него. Говорили, зачахла. Зато младшей досталась материнская красота (старшие, Ася и Тася, – в отцовскую породу). Рядом с сестрами Кася казалась феей – тоненькая, нежная, хрупкая. И сумасшедшая, незаконная – про́клятая! – любовь тоже досталась Касе. Любовь, от которой осталась она, Таня.

Мама ушла. В ее комнате было тихо. Но спит ли?

Таня лежала, обхватив себя за локти. Болел живот, и дышать приходилось размеренно.

Стараясь не делать резких движений, дотянулась до нижнего ящика тумбочки. Там, под стопкой прошлогодних тетрадей, лежал журнал. Открылся привычно все на той же странице. Настольную лампу Таня зажигать не стала: чтобы рассмотреть фотографию, хватало света от фонаря за окном.

Обычный парень, мимо такого пройдешь и не обратишь внимания. Не красавец, не урод. Вполне мог быть ее одноклассником.

«Ну почему?» – в который раз спросила Таня.

Если бы он приехал в Сент-Невей, все было бы иначе. Что ему стоило полгода назад выбрать другую дорогу?

Поднесла журнал ближе к глазам. Парень на фотографии казался очень спокойным. Ему не было дела до нее, Тани. И от этого ненависть становилась еще сильнее.

…Под утро приснилась лампа под ржавым колпаком. Она висела над железной калиткой, слишком тусклая для осенних сумерек. Тени мертвой грудой лежали на мощеной дорожке.

Таня проснулась от собственного крика. Подумала: «Сегодня. Через несколько часов».

«С.: Как вы считаете, беспорядков можно было избежать?

К.: Я уверен, что да – если бы процедура проводилась в центральном отделении, в Бористоке. Там охрана, усиленные наряды полиции. У нас же городок маленький, что ни двор, то родственники или знакомые. В том числе и среди сотрудников правоохранительных органов. У старшего сержанта Минского погибла дочь. Оборотень порвал ей горло. Отец погибшей девочки, как мог он смириться с тем, что подобная тварь живет на соседней улице?

С.: Но у Фаддея Раймирова не завершилась инициация. Он был невиновен. Разве мальчик заслужил такую страшную смерть?

К.: Еще несколько месяцев, и он бы принял участие в охоте. Кто знает, как готовили его уже сейчас? Если у меня возник такой вопрос, то родственники погибших тем более задавались им.

С.: Но остальные мальчики…

К.: Толпа не рассуждает. Каким бы добрым и справедливым ни был каждый человек в отдельности, в толпе он может превратиться в палача. Что, собственно, и произошло. И я, и Городской совет принесли свои соболезнования родственникам погибших мальчиков. Тем, кто захотел переехать, была оказана материальная помощь. Их дома выкупил муниципалитет в сжатые сроки.

С.: Как мне кажется, соболезнования должен был принести еще один человек.

К.: Вы имеете в виду Дёмина? Л-рей покинул город сразу после того, как удалось разогнать толпу.

С.: От комментариев он отказался?

К.: Да.

С.: Я знаю, вы предпринимали попытки отправить меченых подростков в Бористок еще до приезда л-рея.

К.: Безуспешные. Конечно, я не имел информации, что среди них оборотень в последней стадии инициации. Однако это было первое, о чем я подумал. И о чем подумали жители нашего города.

С.: Неудивительно, семнадцать смертей за полгода.

К.: Да. Но сначала меченых не дали вывезти Псы. Я пытался поговорить с л-реем, просил, чтобы процедуру перенесли в другой город.

С.: Дёмин отказался.

К.: Увы. К сожалению, ему не могло приказать даже руководство УРКа.

С.: Дёмин как-то обосновал свое решение?

К.: Отделался общими фразами. Мол, так целесообразнее. И посоветовал не лезть туда, где я ничего не понимаю.

С.: Итак, л-рей снял проклятия, и Раймиров был отпущен на свободу вместе с остальными подростками. А каким образом произошла утечка информации? Насколько мне известно, все сведения, которые л-рей передает УРКу, засекречены. Тем более он не заполняет карточки на тех, кто был освобожден.

К.: Меня ознакомили с результатами внутреннего расследования. Из числа сотрудников УРКа никто не попал под подозрение. По их словам, и это доказано, Дёмин не информировал УРК, с какими проклятиями он работал.

С.: Вы хотите сказать…

К.: Выводы каждый может сделать самостоятельно. Кстати, в свою бытность человеком Матвей Дёмин учился в одном классе с Фаддеем Раймировым. Интересное совпадение, не так ли? Кто знает, какие у них были отношения. Фаддей верховодил среди мальчишек, считался лучшим вратарем поселка…»

– Микаэль!

Ник поднял голову от распечатки стенограммы. Александрина стояла на пороге, поправляя шарфик.

– Я поехала. Тебе ничего не нужно?

– Нет, спасибо.

Простучали каблуки. Ник, прислушиваясь, подождал, когда закроется дверь, и сунул листки обратно в папку. Растер лицо ладонями: копия, доставшаяся ему, была сделана под копирку, и приходилось напрягаться, разбирая буквы. Неужели вся эта история – правда? Как мерзко.

Папка отправилась на свое место между книгами.

Из библиотеки подъездная дорога просматривалась плохо, и Ник перешел в музыкальную гостиную. Встал у косяка, отодвинув портьеру.

Маленький «Жук» Александрины катился к воротам. Блеснуло солнце на хромированном бампере. Вот железные створки разошлись, и машина выехала. Все, теперь в доме никого не будет около двух часов: Леон в гараже, а дед вернется не раньше вечера, он уже звонил.

Ник отпустил штору и медленно пошел наверх.

В ярко освещенном холле лежали цветные тени – окна, выходящие в сад, обрамляли витражи. Пахло мастикой, духами Александрины и свежей выпечкой. Тихонько поскрипывали ступеньки.

В кармане джинсов лежали две изогнутые проволочки и связка ключей.

Сегодня после уроков Гвоздь толкнул в плечо: