Шептуха - Катажина Береника Мищук Страница 34

– Да что ты пристала с этими бутербродами?!

– На пустой желудок сразу в голову ударяет, – сказала она.

Я посмотрела на фиолетовое пламя. Черт! Только что оно не было фиолетовым!

– Перед глазами все плывет, – прошептала я. – Галлюцинации. Шум в ушах. Сухость во рту. Вы накачали меня наркотиками!

– Съешь бутерброд. – Сказав это, она сунула мне в руки сверток. – Я же вижу, что тебе становится хуже.

– Не могу поверить, что вы меня одурманили! – прошипела я.

– Ешь.

Я послушно откусила мягкий хлеб с (а как же иначе!) яйцом.

Мщуй поднял над костром холщовый мешок и высыпал из него несколько пригоршней трав и грибов, которые тут же поглотило пламя. Очевидно, вещун собирался окончательно съехать с катушек.

– Чтобы… чтобы, – начал он неразборчиво.

Тут он опасно пошатнулся. В последний момент Мешко схватил его за рубашку и оттащил от огня.

– Чтобы все было хорошо, – закончил он, затем сел на землю и прислонился спиной к бревну. Его голова запрокинулась, и он захрапел так громко, что даже я это услышала, хотя сидела с другой стороны костра.

Мешко растерянно смотрел на Мщуя. Наверное, ему было стыдно за то, что его учитель так себя вел. Я заметила, что он ел бутерброд. Осмотрелась вокруг. Черт! Все ели! Только я, как последняя дурочка, надышалась дымом от трав и галлюциногенных грибов на пустой желудок.

– Почему ты мне ничего не сказала?! – прошипела я шептухе. Во всяком случае, я надеялась, что обратилась к своей шептухе. В глазах троилось.

– Съешь что-нибудь, и тебе станет лучше, – в унисон ответили все три копии Бабы Яги.

Они, вернее, она была права. После двух бутербродов мне полегчало. Пламя все еще было фиолетовым, и все краски казались гораздо ярче, чем были на самом деле, но, по крайней мере, головокружение отступило. Я разгребла ногой засохшие листья, которые были ярко-желтого или красного цвета. Кое-где между ними просвечивала флуоресцентно-зеленая трава.

– Ты что-нибудь видишь? – спросила Баба Яга.

– Что?

– Я спрашиваю, видишь ли ты что-нибудь?

– Везде странные цвета, и мир немного кружится, – плаксиво проскулила я.

Наркотики я никогда не принимала. Мои друзья в универе курили травку, но я ее не пробовала. Зато достаточно было съездить в деревню и заявиться на праздничный костер, чтобы меня обкурили без моего разрешения. А что, если после этого я заработаю себе шизофрению?!

– Эх, значит, ничего ты не видишь, – разочарованно скривилась она. – Как только что-нибудь увидишь, скажи мне.

– А ты что-нибудь видишь? – спросила я.

Может, эти галлюциногены должны иметь какие-то другие побочные эффекты, о которых Баба Яга пытается сказать мне таким завуалированным способом. Хотелось бы знать, чего ожидать.

– Нет. – Она покачала головой. – Мало кто умеет. Я не умею.

Учитывая головокружение и легкую тошноту, я не совсем поняла, что она имела в виду. Я уставилась на огонь, пытаясь успокоить желудок.

Через некоторое время, когда живот перестал делать кульбиты, я огляделась. Все, в отличие от меня, были в отличном настроении. Я решила прислушаться к ведущемуся рядом разговору. Может, узнаю какие-нибудь интересные слухи?

Я наклонилась к Бабе Яге, живо обсуждающей что-то со своей соседкой.

– А сколько стоят эти яйца?

– По злотому за штуку.

– Грабеж средь бела дня!

– Да, но это яйца зеленоножки… ^[11]

Я отстранилась. Хватит с меня на сегодня разговоров про яйца. Я повернулась в другую сторону.

– Знаешь, это же отличное лекарство от бородавок. Уверяю тебя.

– И что надо делать?

– Надо каждый вечер натирать их коровьим навозом, круговыми движениями по часовой стрелке.

– Даже если бородавки в интимном месте?

Думаю, больше мне не захочется когда-либо подслушивать чьи-то разговоры…

Я сделала глоток меда, запивая бутерброды. Наверное, это было не очень разумно, учитывая витающие в воздухе галлюциногены, но у меня не было выбора. Насколько я заметила, никто не взял на пиршество никаких безалкогольных напитков.

С той стороны костра какая-то шептуха играла на гитаре народную мелодию. Несколько женщин запели песню о любви Яся к Касе.

С ужасом я увидела, как какая-то шептуха чувственно обменивается микробами из своего рта с каким-то жрецом. Меня удивило, что она может откинуть голову назад. На вид ей было лет восемьдесят пять, наверняка у нее были проблемы с шейным отделом позвоночника. Внезапно жрец, возраста как минимум пожилого, отстранился от нее, потянулся к своему рту и вынул из него вставную челюсть. Затем как ни в чем не бывало он спрятал ее в карман и вернулся к поцелуям.

Меня снова затошнило.

– Пойду проветрюсь, – сказала я Бабе Яге.

– Только не заблудись, детка, – предупредила она меня. – Боги в эту ночь не спят. Будь осторожна. Не заходи слишком далеко.

– Ничего со мной не будет. Мне просто нужно ненадолго отойти от огня. Подышать свежим воздухом.

Вдали от костра стало прохладнее. Голые руки быстро покрылись гусиной кожей. Я медленно двинулась к видневшимся между деревьями статуям богов.

Подняв голову, я посмотрела на звездное небо. Солнце уже давно зашло за горизонт. Небо постепенно темнело, но вместо классического черного или темно-синего оно было цвета спелых ягод. Звезды мерцали разными оттенками. Видимо, на меня все еще воздействовали пары от костра.

Засмотревшись на это буйство красок, я шла вперед, совершенно не глядя под ноги. Услышав шорох, я оторвала взгляд от неба и повернулась на звук.

Передо мной стоял во тьме высокий мужчина с очень широкими плечами, из которых вырастали три головы…