На изнанке чудес - Юлия Флоренская Страница 34

Киприан доставил ее домой в целости и сохранности. Не на съемную квартиру, конечно нет. Майю встретили блинами, березовым соком и вареньем из дикой вишни, что растет на склонах холмов. Ее встретил веселый, трескучий огонь в камине, важный кот Обормот, две любопытные собаки и красивая девушка с волнистыми белыми волосами, похожая на волшебницу. Из-под пшеничной чёлки на Майю таращился паренёк с карандашом за ухом. Рядом расхаживала дама в вечернем наряде, который напоминал панцирь блестящего зеленого жука. Из-за всего этого внимания девочка не выдержала и потупила взгляд. Да, так лучше. Смотреть в пол или на симпатичные мордочки псов. А потом она увидела юбку с оборками. Было сложно определить, сколько у юбки слоёв. Но от ее владелицы исходил такой безбрежный покой, что Майя вновь подняла глаза. Пелагея незамедлительно вручила ей чистую сменную одежду и провела в ванную, где долго терла губкой с лавандовым мылом. К великому удивлению Майи, ни синяков, ни царапин на коже не обнаружилось.

— Ты прямо как чувствовал, — сказала Юлиана, поправляя Киприану кленовый венок. — Капканов не нашел, зато спас ребенка от Мерды. Удачная вылазка. А мы уже которую ночь нормально не спим.

— Романтика! — заулыбалась Марта. Она сидела за столом, у тарелки с блинчиками, опиралась подбородком на сплетенные пальцы рук и бросала на Киприана восхищенные взгляды. Затем ни с того ни с сего переместилась на диван и взяла человека-клёна под локоть.

— Вы, сударь, настоящий герой! — с восторгом сказала она. Киприан польщенно улыбнулся. А в Юлиане закипела злоба, которую она так тщательно пыталась скрыть. И неизвестно, чем бы всё обернулось, не выйди из ванной Пелагея.

— Друзья мои, — объявила она. — Нам понадобится еще одно одеяло! Для девочки.

— А как девочку-то хоть зовут? — спросила Юлиана.

— Не говорит она. Всё только плачет.

— Плачет? — округлила глаза Теора. Она играла на полу с Кексом, бросая деревянную косточку, чтобы тот ее принес.

— Никак не успокоится, — подтвердила Пелагея. — А ты иди, давай, спать. Утро, вон, уже не за горами.

Она направилась к тумбочке и вытащила шкатулку с лунной пылью. Марта рывком поднялась на ноги.

— Можно, я с тобой?

— Куда? На чердак? Ну, нет. На чердаке ты мигом уснёшь. Потом добудись тебя, попробуй.

«А я скоренько, на пару секунд. Туда и назад», — чуть не брякнула Марта. Произнеси она это вслух, и начались бы бесконечные расспросы. Всплыла бы информация о блуждающих огнях, а там пиши пропало. Марту осудят, выгонят из дома в ливень и тьму. Разве ж правильно на чужое добро зариться, пусть даже об этом добре сама хозяйка не знает? Но у Марты выбора нет. Однажды, правдой-неправдой, она всё-таки попадет на чердак. Пелагея и понятия не имеет, что пригрела воровку.

Отправив ее отдыхать, Пелагея поднялась по хрустальной, лунной и еще неведомо какой лестнице, пошуровала на чердаке и добыла лоскутное одеяло из верблюжьего пуха. Оно было сшито из квадратиков всех возможных расцветок. А на квадратиках красовались белые зигзаги, волнистые линии, крапинки и звездочки, похожие на звезды в глазах кота Обормота. Укроешься таким одеялом — позабудешь все горести одним махом.

После купания Майя почувствовала дикую усталость и без задних ног завалилась спать. Ее поместили в комнату с бесконечностью вместо северной стены. Спели для порядка колыбельную (первую колыбельную в ее жизни) и чмокнули в лоб. Именно так должен был бы кончаться каждый ее день. Но вышло иначе. Дед забрал ее у родителей, потому как те, по его мнению, не умели воспитывать. Он оказался слишком строг, не в меру требователен. А потом запил, начал обманывать и влезать в долги. Стоило на горизонте замаячить кредиторам, Яровед срывался с места и уезжал вместе с внучкой первым же поездом. Так они и скитались по всему Вааратону.

Сегодня, несмотря на встречу с Мердой, Майя впервые была счастлива.

Пересвет подождал, пока ее уложат, поглядел вокруг и, заявив, что ночь — самое время для творчества, принял многозначительный вид.

— Пойду поработаю над отрывком, — важно сказал он. Теперь это была его любимая фраза.

Марта, засыпая, только хмыкнула. Когда сон вступил в свои права, ей привиделись блуждающие огни. Один за другим они проникали в тело сквозь ноздри, уши, рот, делая ее огромной, как гора. Она превращала камни в крошку всего лишь нажатием пальца. Подошвами сандалий давила экипажи, как мышей. И водила ладонями над крышами городских построек, словно так могла определить, где поселился подлец, продавший в рабство ее семью. Его квартира среди сотен других квартир отыскалась на удивление легко. Но сорвав крышу с кукольного домика, Марта содрогнулась от отвращения. Внутри копошились мелкие букашки с перепончатыми крыльями. Раздавить их, всех до последней! Она осуществляет свое намерение с приходом незваной зари. И видение растворяется, как растворяются в глубинах сознания ничего не значащие сны.

Несмотря на потрясение, девочка проспала до обеда, так что Пелагея уже начала волноваться, не случилось ли чего. Но Майя пулей выбежала из тайной комнаты, едва почуяв запах борща. Пока она спускалась по лестнице, Теора смотрела на нее во все глаза. Девочка двигалась слишком уж угловато. Она, как филин, вжимала голову в плечи и боялась встречаться взглядом с людьми. Чего не скажешь о котах. В гостиной дорогу ей нагло преградил кот Обормот и решил отточить свои навыки гипноза. Но не тут-то было. Пелагея схватила его за шкирку и под протестующее шипение выбросила во двор.

— Всё равно прыгал через меня с пяти утра, — отшутилась она. — Давно пора проветриться.

Майя выглядела вялой и подавленной. Как будто не ее вчера откармливали блинчиками и купали в родниковой воде.

— Присаживайся, — пригласила Марта, похлопав рукой по скамейке. Девочка двинулась было к ней, но потом передумала. Худоба, короткая черная стрижка и острый подбородок сообщали Марте некоторую строгость. Почти так же выглядела хозяйка, чей пёс превратил тряпичную куклу в ошмётки.

— Да что скамейка! — обворожительно улыбнулся Киприан. — То ли дело диван!

Улыбка эта появлялась у него невзначай по любому поводу и пронимала Марту до мурашек, как холодный, но многообещающий апрельский ветер.

Майя с готовностью уселась рядом с Киприаном, однако по-прежнему молчала.

— Так как тебя звать? — Приблизилась к ней Юлиана. От Юлианы веяло страстью к путешествиям и разным новомодным штуковинам, которые создают в городе инженеры-механики. — Как-как? Майя? Очень красивое имя! — одобрила она. — А где твои родители? Или, может, бабушки, дедушки?

При слове «дедушки» нижняя губа у Майи задрожала. Дёрнулись плечи, на щеках проступили красные пятна. И девочка ударилась в слёзы.

— Ну вот, что ты наделала? — с мягкой укоризной сказал Киприан.

Здесь Пересвет ввернул бы, что без веской причины маленькие девочки не разгуливают по улице ночью и что у нее наверняка нелады в семье. Но Пересвет ушел в дом печати и обещал быть не раньше семи вечера.