Мрачно темнеющий свет - Джессика Клусс Страница 33

Магазин был радушным островком, здесь казалось, что никакой войны нет.

– Давай-ка, милочка, подберем цвет. Я думаю, подойдет сочетание ярко-красного и насыщенного индийского оранжа. Ты будешь выглядеть как язычок пламени, – проворковала Вольтиана. – Можем сделать так, что твое платье в полночь загорится. Конечно, потом тебе придется походить голой, но ради искусства можно и пострадать.

– Но это день рождения леди Элизы, – осторожно сказала я. – Я не хочу привлекать к себе слишком много внимания.

Вольтиана иногда выпадала из реальности.

– Может быть, мне подойдет бургунди? – Элиза потеребила один из образцов шелка. – Или королевский фиолетовый? Как ты думаешь, какой? – спросила она у Марии.

Мария моргнула, затем взяла лоскуток ярко-синего цвета с радужными переливами.

– Вот этот славный, – потерянно сказала она.

Элиза прищелкнула языком.

– Да, славный, но не моя расцветка. – Она ткнула пальцем в фиолетовый. – Да. Вот этот.

– О, моя леди, вам пойдет светлое. Вы молоды, как весна, – в глубоком волнении сказала Вольтиана, протыкая меня булавкой. Я решила промолчать.

Но Элиза уже приняла решение:

– Королевский фиолетовый. Я хочу произвести впечатление. Никогда не знаешь, кто придет. – Она улыбнулась со знанием дела. – Джордж, наверное, пригласит нескольких молодых людей… в качестве кандидатов.

Я вздрогнула, и на этот раз булавки Вольтианы были ни при чем. Блэквуд не сказал сестре, что до сих пор писал Обри Фоксглаву? Если он вскоре не поговорит с ней, это сделаю я.

После примерки, когда мы усаживались в карету Блэквуда, я изумленно ахнула и ударила себя по лбу:

– Мария, нам нужны травы с рынка, разве нет?

– Ага. Как мы могли об этом забыть? Вот горе! – Она неестественным жестом воздела руки. Мария была превосходным воителем, а вот актрисой – не очень.

– Это как раз неподалеку. Элиза, почему бы тебе не поехать домой попить чаю? – Я выпрыгнула из кареты, Мария – за мной.

– Что вы задумали? – спросила Элиза.

– С чего ты взяла? – улыбнулась я в надежде, что выгляжу убедительно.

Но Элизу так просто не проведешь.

– Тогда будьте осторожны. Что бы вы ни делали. – Она нахмурилась.

Карета исчезла из виду, и я почувствовала угрызения совести. Я была бы счастлива, если бы она пошла с нами, но не хотела заставлять ее врать Блэквуду. Кроме того, кто знает, какие опасности нас ждут?

Мы с Марией заторопились вниз по улице, взяв друг друга под руку.

– Держи капюшон надетым, а голову опущенной, – сказала она. – На случай, если тебя кто-то узнает.

Лондон здорово изменился даже по сравнению с тем, что было еще несколько месяцев назад. Вдоль улиц возвели баррикады из мешков с песком – мера предосторожности, которая замедлила бы фамильяров, но остановить Древних это не поможет. В воздухе постоянно пахло дымом и потом.

Раньше лица знати были расслабленными, теперь же богатые женщины в модных шляпках-таблетках и нищенки в лохмотьях – все были одинаково испуганные. Каждый день появлялись новые рассказы об атаках Ре́лема, и эти атаки становились все более жестокими. Восемьдесят чародеев погибли за одну-единственную ночь на окраине Шеффилда – люди перешептывались, что со всех была заживо содрана кожа. Каждая смерть заставляла меня вспомнить слова Ре́лема: «Я покажу вам ужас. Отдайте мне Генриетту Хоуэл».

Вот почему мы здесь, напомнила я себе, пока мы шагали по грязной улице. Мы сделаем так, что это оружие заработает. Мы покажем Ре́лему, что в действительности значит ужас.

Наконец мы вышли на широкую и оживленную улицу, которая вела к круглой площади Пиккадилли; здесь было оживленно. Старые торговые ряды и торговые ряды Полпенни-роу были безжалостно уничтожены во время атаки Корозота, и лондонцы приходили сюда, чтобы купить или продать что-то.

Почувствовав голод, я купила пару мясных пирожков сомнительного вида, и мы с Марией быстро их съели. Я никогда в жизни не слышала такого гвалта; богатые и бедные, все потели, толкались, кашляли, вовлекая нас в свой круговорот.

Мы пошли вниз по Пиккадилли к Бонд-стрит. Вскоре справа от нас появился дугообразный вход в Аркаду-Берлингтон. Это была длинная крытая пешеходная улица с магазинами по обеим сторонам. До падения защиты – модное место, где леди покупали духи и засахаренные фрукты. Сейчас пространство делили попрошайки и продавцы устриц.

– Давай посмотрим, – сказала я, расчищая себе путь через толпу. Мария шла за мной следом. В бумаге говорилось, магазин 59, но, когда мы подошли, никакого магазина там не нашли. Окна были разбиты, дверь заколочена. Краска облезала длинными полосами. Сюда годами никто не заходил.

Я в расстройстве закусила губу. Обманывала ли я себя, думая, что колдуны могли рискнуть всем, чтобы открыть магазин в своем прежнем доме? Скорее всего, сундук просто выдал сбой. Либо я неправильно поняла то, что он хотел мне сказать.

– У тебя расстроенный вид. – Мария толкнула меня локтем. – Не надо так быстро сдаваться.

– А что ты предлагаешь делать?

– Попробуй разрезать воздух. – Мария выдернула из своей юбки нитку. Она думала, здесь были чары, как в Корнуолле, хотя я не ощущала колдовства. А что, почему бы и нет? Я взяла Кашку, порезалась – на этот раз не так сильно – и обмакнула нитку в кровь. Мария держала ее, пока я концентрировалась, резала и…

У меня в руках началось покалывание, когда в воздухе у двери появился разрез. Мария от радости захлопала в ладоши.

– Мне это нравится. – Она, ликуя, прошмыгнула в разрез. Я последовала за ней; разрез у меня за спиной сразу закрылся.

То, что раньше было заброшенным магазином, сейчас представляло собой длинную, изогнутую улицу. Кажется, у колдунов была своя Аркада-Берлингтон, и здесь собирались толпы народу.

Магазины и магазинчики громоздились рядом друг с другом. На шестах были подняты тенты из непромокаемого брезента. Вывески, вывески, вывески… Медные кастрюли, склянки и баночки, латунные клетки… и что там еще. Откуда-то раздавалось шипение сковороды, к нам плыл запах таящего жира и лука.

Спорящие друг с другом мужчины и женщины ничем не отличались от людей, выторговывающих муку или мыло, которых мы видели снаружи. Но здесь они обсуждали цену на птичьи потроха, языки фламинго, порошок из зубов акулы и порции печени. Одна женщина, проковыляв, пересекла дорогу прямо перед нами; ее походка была кривобокой и странной. На месте ноги пониже колена просвечивала насквозь стеклянная бутылка пробкой вниз.

– Это… колдуны? – В голосе Марии слышалось одновременно изумление и отвращение. – Они такие… Такие…

– Странные, – закончила я. Но у меня перехватило дыхание, когда я увидела такое количество колдунов. Если бы войны не было, если бы мои родители были живы, я могла бы проводить время в этом месте. Возможно, я называла бы себя колдуньей.