Король в моем плену  - Стелла Вайнштейн Страница 33

Отвернулась, чтобы учитель не увидел удушающую волну краски, залившую лицо. Два артефакта за последнюю неделю! Король в моем плену! Да Илстин в блин меня раскатает за несдержанность. Вновь запрет в своем замке и будет опекать, как нежный зеленый росток.

И Рейс…

Ироничный взгляд черных глаз, тяжелое дыхание, горячие руки на моей спине, разминающие тело до сладкой неги в груди… В наших отношениях что-то сдвинулось, его близость — словно живительная вода для иссушенной разлукой души, я не могу от него отказаться!

Если Илстин узнает о событиях последних дней, с королем можно попрощаться. Последний артефакт на горизонте, возможность выгорания — как только учитель заподозрит правду, он отправит Рейса в Бретель, и тот будет отбывать тридцать дней, служа мне издалека в объятиях Катрин…

От одной мысли об этом меня скрутила дикая боль.

Не отдам!

Главный зал поражал пышно цветущим летом, раскинувшимся в застекленной оранжерее, буйством красок посреди заснеженных пиков гор, окружающих дворец. По стенам вились лианы, цвели влажные яркие орхидеи, гроздьями выглядывая из-за широких мясистых листьев. Обросшие зеленым мхом деревья тянулись к теряющимся в высоте потолкам. Большекрылые бабочки порхали в воздухе — голубые, черные, пестрые, норовившие сесть на плечо каждому вошедшему. Одна из них — красавица с черным глазом на алом крыле устроилась на отвороте камзола учителя, раскрывая и закрывая крылья. Илстин бережно протянул ей палец, позволил перебраться на него и отпустил.

Я спрятала улыбку — все же у ледяного волшебника свои слабости. Илстин любил животных. Его замок давно можно назвать больницей для покалеченного зверья — от слепого орла до трехлапой лисы. Учитель трогательно заботился о тех, кого был не в силах излечить. Не считая нашего общего секрета — волшебных существ, которых мы с Илстином выхаживали в тайне от ковена магов. Наверное, и я для него была раненой зверушкой, нуждающейся в опеке.

Среди великолепия красок болтали, смакуя вино, остальные двенадцать чародеев. Маро первая обернулась, заметила меня и закричала:

— Эви пришла!

— Маросдиль!

Бросилась в объятия, пахнущие финиками и солнцем, зарылась в черные кудри, прижалась к пышной груди подруги.

— Опять блондинка? — поморщилась она. Маро предпочитала восточную красоту. Потом наклонилась к уху и прошептала: — Как твой Ваня поживает? Вы уже того?

— У тебя только одно на уме, Маро!

— Признайся, и у тебя тоже! — рассмеялась подруга, и я густо покраснела. Что поделать, если великолепная ведьма была совершенно права?

Ннанди уже переминалась сзади с ноги на ногу, дожидаясь своей очереди.

Я обернулась и повисла на более высокой волшебнице, обняв ее особенно крепко.

— Ннанди! — сказала, одним словом выражая радость и поддержку.

Она расцвела, улыбнулась широченной белозубой улыбкой, прозвенела золотыми сережками в мочках.

— Приезжай к нам, Эви, подальше от противной зимы. У нас к волшебникам относятся как следует, отдохнешь хорошенько.

Ннанди и Гету считались божествами окружающих племен. Для них выстроили дворец и ежедневно приносили к алтарю лучшие фрукты и дичь. Сильнейшие воины считали за честь обучаться у Гету, девушки же стремились стать избранными Ннанди в прядильщицы.

Я навещала их год назад и уже через неделю почувствовала себя растекшейся негой амебой, у которой даже желаний не осталось, так как расторопные слуги усердно занимались их предугадыванием. Наверное, нужно обладать железным характером, чтобы выдержать проверку подобным обожанием.

Улыбчивая Хафса с подведенными сурьмой глазами и алыми губами перехватила меня у Ннанди для приветствия.

— Почему мне кажется, что Маросдиль слышала новость, которой со мной еще не поделились? — ревниво спросила она.

Хафса прибыла из страны специй, ярких тканей и философов — Радистана. Даже став волшебницей, она не позабыла многочисленной семьи, теть, дядьев, двоюродных братьев и сестер. Теперь они проживают вместе с Хафсой и Хасаном, вполне успешно сводя с ума последнего. Впрочем, он терпит ради Хафсы, потому что она — золото. Другой такой доброй и участливой ведьмы на всем свете не найдешь.

— Нечего рассказывать, — попыталась я увильнуть, но, увидев в черных выразительных глазах немой укор, сдалась. — После слета рассыплю зерна, обещаю.

Рассыпать зерна значило делиться сплетнями.

— Хе-э-эй! — прошептала Хафса, подмигивая. В большой семье не без подводных течений, Хафса плавала в них, как рыба в воде. Может, подскажет, кто из моего замка сливает информацию в столицу?

Чиаки, чинно сложив руки, терпеливо дожидалась своей очереди. Она единственная из ведьм и колдунов придерживалась образа, не отличавшегося красотой. На лбу и щеках Чиаки краснело акне, черты лица строгие, плечи, слишком широкие для женщины, выделялись под кимоно. Она не признавала ничего, кроме естественного. Стремление волшебников выглядеть лучше для нее было пустым тщеславием. Магии требуется течь по телу и создавать облик, отличный от истинного? Пусть создает образ обычного человека.

— Рада приветствовать тебя, Эвитерра.

Я поклонилась, не делая попытки обнять. Чиаки не выносила чужих прикосновений. Лишь однажды она обняла меня, неожиданно сжав до хруста, выбивая воздух из легких, когда один за другим произвела три артефакта, сорвавшись к бездне после смерти возлюбленного. К слову, кажется, тот чиновник даже не подозревал о существовании ведьмы, не говоря уж о столь пламенной любви.

С тех пор Чиаки оказывала мне особое расположение, держа остальных волшебников на расстоянии. Ее считали тронутой на голову, но своей и, уважая, не трогали.

За Чиаки подошли и остальные — Хасан, Чинг, Рианнис, Фуэртес, Сэм, Хиро и Эмили.

Илстин стоял поодаль, скрестив руки на груди, со скрытой улыбкой наблюдая за собравшейся вокруг меня толпой. Безмолвно поддерживал. Его уважали, но фамильярничать с Илстином никто не смел, даже великолепная Маро.

Под сень деревьев безмолвные служанки в белом, с закрытыми масками лицами вынесли длинный стол и стулья с изогнутыми спинками. На скатерть, украшенную яркими цветами, поставили корзинки с выпечкой, графины со свежевыжатым абрикосовым соком, блюдечки с желтым мягким маслом.

Аривельда заняла почетное место во главе стола. С другой стороны расположились Чи-Линг и другие выгоревшие старики. Волшебники заняли оставшиеся места. Илстин опустился справа от меня, слева уселась Маро, намереваясь подслушивать перепалку между мной и учителем.

В гуще листвы чирикали мелкие юркие птички, бабочки порхали между стеклянных бокалов. Воздух полнился запахом влажного мха и цветов. От сидящего рядом Илстина веяло прохладой.

Он встал, и тут же замолкли разговоры, волшебники отложили столовые приборы, подняв взгляд на главу ковена.