Коготь и цепь - Анастасия Машевская Страница 33

Может, поговорить с дядей? Он ахтанат дома, он давно знает Маатхаса, и ему всяко больше восемнадцати лет!

Опомнилась тану, только когда раздались шаги стражников в конце коридора. Наскоро взяв себя в руки, Бансабира вздернула подбородок и решительным шагом направилась навстречу солдатам. Холодно осведомилась о том, где сейчас находится тан Маатхас с сопровождающими, и, выслушав, что «гости вскоре будут здесь», сделала жест ребятам идти куда шли.

Намотав еще несколько неспешных «кругов» по замковым коридорам, Бану наконец двинулась к парадному входу в донжон. Все равно дождаться Маатхаса спокойно ей не удалось бы, а минувшего получаса, как танше казалось, с лихвой хватило бы, чтобы, терзаясь волнением от предстоящей встречи, попросту свихнуться.

Когда тану Яввуз вышла на крыльцо, Маатхас с двумя сопровождающими (остальные остались перед парадной лестницей) уже поднимался. Едва заметив Бансабиру, он быстро опустил глаза и избегал встречаться с таншей взглядом до тех пор, пока не поравнялся с ней. Они давно не виделись, и сейчас тан слышал шум собственной крови в ушах.

– Благослови Иллана и Акаб, тану Яввуз, – сказал тан, поклонившись. Когда он распрямился, Бансабира наткнулась на такое знакомое и уже почти родное смешливое выражение чернючих глаз. Свита тана поклонилась Бансабире вслед за Маатхасом.

– Да пребудет с вами Мать Сумерек, – столь же вежливо отозвалась Бану, приветствуя сразу всех и радуясь в душе, что голос звучит ровно. – Я получила ваше письмо с соболезнованиями, благодарю за сочувствие.

– Ну что вы, госпожа, не благодарите в таких обстоятельствах. Это тяжелая утрата для всех нас. Я… – набрав в грудь побольше воздуха, Маатхас взял деловой тон. – Я бы хотел сразу прояснить один момент, тану. Мы приехали очень рано, полагаю, вы ждали нас в лучшем случае дня через три. Поэтому, если это причиняет неудобства, я со своими людьми могу расположиться в городе.

– Не говорите глупостей, тан, – ответила Бану, и Маатхас уловил нервные нотки в ее голосе. Раздражение, волнение, печаль, усталость, может, что-то еще, прикинул он в уме. – Мы с радостью примем вас и ваших людей.

Сагромах обезоруживающе улыбнулся:

– Хорошо. Тогда основную часть охраны я все-таки расквартирую в городе, а сам с этими двумя воспользуюсь вашим гостеприимством.

Бансабира не изменилась в лице, мысленно подивившись: оставляет подле себя всего двоих? Что он пытается сказать таким демонстративным проявлением доверия?

– Вы ведь помните Хабура? – продолжал Сагромах. Коренастый Хабур, знакомый Бансабире с начала похода, но особенно – по снятию осады, в которой танша едва не отдала душу Праматери, с глухим рыком улыбнулся, чем вызвал у Бану легкое недоумение.

– Конечно, – с непроницаемым лицом отозвалась танша.

Маатхас представил второго сопровождающего его бойца – Аргата, командующего «воителями неба», личной гвардией лазурных танов. Бану пригласила гостей в дом. Наскоро отдав несколько распоряжений, Сагромах отрядил своих вояк за стены чертога и поспешил в фамильный донжон Яввузов.

Бансабира шла немного впереди. Тан, с улыбкой и теплом в сердце окинув знакомую фигурку взглядом, поспешил догнать молодую женщину. Двое сопровождающих намеренно отстали: седоусый Хабур давно был в курсе происходящего и инструктировал товарища, который и сам уже представлял ситуацию.

Они двигались молча, пока наконец их не нашел управляющий. Бансабира передала гостей с рук на руки, попросила проследовать в отведенные покои, отдохнуть и вскоре прийти к ужину.

За столом собрались все Яввузы, Маатхас с сопроводителями, Гистасп с Гобрием, поэтому все прошло самым чинным образом. Бану старалась лишний раз не глядеть на гостя и вообще была удивительно молчалива. Только когда в конце трапезы Маатхас целенаправленно поймал ее взгляд, Бансабире пришлось, смирившись с неизбежным, отослать остальных восвояси. Все равно ведь рано или поздно придется остаться с ним вдвоем.

Когда закрылась дверь, Бансабира, толкнувшись ладонями от края стола, отодвинулась вместе со стулом и откинулась на спинку. Взгляд Маатхаса сам собой скользнул к треугольнику в основании ног, где характерной складочкой смялось танское платье. Он поспешил отвести взгляд, делая вид, что не имеет отношения к этому непроизвольному рефлексу и всерьез заинтересован отделкой стен и потолка в трапезной. Все-таки слишком непривычно видеть Бансабиру в по-настоящему женском одеянии, которое, когда танша сидит, подчеркивает плавные линии. Так непривычно, что даже легкие в ее присутствии невыносимо горят огнем.

– Мне показалось, – сказала Бану, изредка покусывая обсохшие губы, – вы хотели о чем-то поговорить, тан?

Сагромах сглотнул:

– Комплимент неуместный в такой ситуации, но вам невероятно идет черный.

Бану улыбнулась почти неуловимо, уголком губ.

– Мне показалось или вы хотели о чем-то поговорить, тан? – с небольшим нажимом повторила танша. Ну не говорить же ему, что подобный комплимент и впрямь звучит как издевка!

Маатхас оценил беззлобность упрека и по-честному постарался сосредоточиться на главном.

– Да, тану. Признаюсь, я прибыл раньше срока не без умысла. Я бы хотел попросить вас об одолжении.

– Все, что в моих силах. – Бану величественно качнула головой.

– Я хочу проститься с Сабиром Свирепым лично, до официального обряда. – Он посмотрел в глаза женщины с самой неподдельной надеждой. – Пока не поздно.

Пока не поздно, мысленно протянула Бану. Да, это вполне искренно. Душа умершего сорок дней преодолевает заснеженную северную пустыню с ее свирепствующими ветрами в сопровождении рубиноглазой собаки. И когда срок истекает, за умершим захлопываются врата Залы Нанданы, для этого мира он становится недостижим до тех самых пор, пока не вернется в него в теле младенца. Поэтому, если есть что сказать почившему напоследок, надо успеть раньше.

– Завтра утром, – не колеблясь, согласилась Бану. Такая просьба со стороны Маатхаса значила немало. – Я провожу вас.

Бану и самой хотелось бы наведаться в склеп, к отцу, на прощанье. Но так, чтобы рядом не было вездесущих родственников.

– Большое спасибо. – Было видно, как тан погрустнел.

– В остальном… – заговорила Бансабира через паузу. Голос ее звучал теперь уверенней. – Я надеюсь на ваше понимание: мне придется поручить вас заботам Гистаспа. Дел слишком много. Думаю, вы столкнулись с подобным, вернувшись на родину спустя такой-то срок.

Тан подтвердил. Никаких обид, отозвался Маатхас, он будет рад любой минуте, которую тану сумеет ему уделить.

В склепе было тихо и темно, пламени двух факелов едва хватало, чтобы осветить небольшую часть пространства рядом с надгробием Сабира. По традиции, через несколько дней после похорон или поминок кто-то из смотрителей вынимает погасший факел и устанавливает в кольце над могилой новый, чтобы пришедшие почтить память могли его зажечь. Так случилось и в этот раз. Тот светоч, что она принесла с собой, Бану закрепила в кольце над соседним, пока пустующим местом в склепе. Кто знает, возможно, оно уготовано именно ей?