Тень Альбиона - Андрэ Нортон Страница 33

СЕНТ-ДЖЕЙМССКИЙ ДВОРЕЦ был расположен между Сент-Джеймс-парком и Грин-парком, чуть южнее Вестминстера и здания парламента. К востоку от него находился Букингемский дворец, а к западу расположились казармы Королевской конной гвардии. Его парки и озера на протяжении трех столетий служили пристанищем английскому королевскому дому — с того самого времени, как Генрих Восьмой занял место, где прежде размещалась Сент-Джеймсская лечебница, дабы построить там новый дворец. Красные кирпичные стены Сент-Джеймса видели последнюю ночь короля-мученика, Карла Первого. Суждено им было и увидеть, как потомок дома Стюартов, бросая вызов всему свету, разместил свой двор в тех же самых стенах.

Хотя с тех пор Стюарты, эти вечные бродяги, возвели для себя немало величественных зданий, ни одно из них не могло вытеснить из сердца английских монархов воспоминания о великолепии Сент-Джеймсского дворца. В его парках горделиво выступали лебеди и павлины, прогуливались великосветские модницы, и крестьяне до сих пор гоняли через него свой скот на бойни лондонского Вест Энда. Безумие, охватившее Европу, не затронуло этих мест; напротив, в здешних пределах казалась безумной сама мысль о том, что народ вообще может восстать — снова — и в порыве упрямого, бессмысленного иконоборчества казнить своих законных правителей.

Но во Франции именно это и произошло. И отголоски этой резни ощущались даже здесь, в этом величавом здании под английским небом.

В беспримерных по роскоши покоях, расположенных в восточном крыле Сент-Джеймсского дворца, наследник соединенного королевства Англии, Шотландии, Ирландии и Уэльса одевался для аудиенции у своего отца.

— Ох, нет, Бруммель, не это — это папе совершенно не понравится!

Яков Карл Генрих Давид Роберт Стюарт, принц Уэльский и герцог Глостерский — а для своих многочисленных друзей просто принц Джейми, — был молод: всего-то девятнадцать лет. Каштановые волосы и сверкающие глаза наглядно свидетельствовали, что в нем текла кровь Стюартов и Плантагенетов. Принц был младшим из пяти детей королевской четы, но при этом — единственным сыном, и на него сейчас возлагала свои надежды не только Англия.

Хотя отец принца, король Генрих, человек крепкий и выносливый, мог оставаться на престоле еще не одно десятилетие, принц Джейми был достаточно честолюбив, чтобы стремиться занять собственное место на мировой сцене и наложить отпечаток на новый век. Когда ему того хотелось, принц мог быть обаятелен, как дьявол, — или как Стюарт, — но до нынешнего момента король оставался глух к мольбам и лести своего помешавшегося на армии сыночка.

— Ох, Бруммель, хватит! — взволнованно воскликнул Джейми, обращаясь к своему слуге. — Этот камзол вполне сойдет — я и так уже почти опаздываю на беседу с папой!

Принц подхватил камзол — тот самый, что был строго раскритикован всего лишь несколько мгновений назад, — и принялся натягивать его. Слуга скривился, словно от боли, и приблизился, чтобы помочь принцу.

— «Вполне сойдет» — это не то, что нужно, ваше высочество, особенно в тех случаях, когда вам хочется подтолкнуть его величество к чему-то такому, чего он делать не желает, — назидательно произнес слуга.

Слугу звали Джордж Брайан Бруммель, и ему было двадцать шесть лет — то есть не намного больше, чем принцу. Бруммель обладал весьма выразительными чертами лица, слегка вьющимися темными волосами и серыми глазами и, несмотря на молодость, успел приобрести репутацию диктатора и arbiter elegantarum, [12]достаточно устойчивую, чтобы привести его на королевскую службу.

— Ничего, пожелает, — проворчал Джейми. — Не вижу, с чего вдруг я должен быть единственным в королевстве мужчиной, которому запрещают принять участие в войне в Испании, когда все прочие могут отправляться туда, когда захотят?

— Место корнета в гусарском полку стоит две тысячи фунтов, ваше высочество, — мне это точно известно, — строго произнес Бруммель. Прошлое слуги во многом было загадкой; поговаривали, будто он служил в армии, но проиграл свой офицерский патент и вынужден был вернуться к фамильному делу. — А ваше высочество слишком умны, чтобы не разглядеть, что на самом деле кроется за нежеланием его величества отпустить вас.

Но в данном конкретном случае принц не желал внимать никаким доводам. Вывернувшись из рук слуги и безжалостно сорвав камзол, Джейми подскочил к камину и схватил с каминной полки миниатюру в золотой рамочке: портрет белокурой девушки в горностаевой мантии и жемчугах.

— Как мне надоело это создание! — почти беззвучно выдохнул Джейми, сердито глядя на ни в чем не повинный портрет принцессы Стефании Юлианны, его предполагаемой невесты. Он давно уже знал, что ведутся переговоры по поводу этого брачного союза, — с ним не советовались, но все же его поставили в известность, — однако с беспечностью молодости полагал, что до дня расплаты еще далеко. Но не прошло и двух месяцев после заключения помолвки, как отец объявил ему, что свадьба состоится в сентябре этого года, положив тем самым конец беззаботной холостяцкой жизни Джейми. А что касается мечтаний принца о героических сражениях против врагов Англии…

Джейми повернулся к Бруммелю, не замечая в запале, что потрясает портретом принцессы.

— Конечно, мужчине и принцу подобает жениться — но мне же еще нет двадцати! В этом возрасте еще так много предстоит сделать! Ну почему папа так настаивает, чтобы свадьба состоялась именно сейчас? Помолвка и сама по себе отлично послужила бы политике мистера Питта, а мне бы жилось намного лучше.